Огонь в океане

Иосселиани Ярослав Константинович

— У вашего сына поведение неплохое, — обратился Николай Николаевич к Джамалу, который, войдя в кабинет директора, снял свой черный башлык и теперь сидел в углу. — Он бы был хороший ученик, но не знает русского языка... С языком у него не совсем... — продолжил директор.

— Унах! — воскликнул по-абхазски Джамал, вскочив с места. — Когда он на каникулы в прошлом году приехал, ни с кем по-абхазски не говорил. Говорит, забыл... Мы из-за него по-русски научились.

Николай Николаевич рассмеялся, встал с места и подошел

вплотную к Володе.

— Плохо будет учиться, женю его, женю — и больше ничето! Пускай занимается женой, — грозил Джамал, жестикулируя увесистой палкой.

— А в общем, дорогие отцы, у вас дети неплохие, совсем неплохие, — заключил Николай Николаевич, прохаживаясь по кабинету. — Они трудолюбивы, а это главное. Если нет трудолюбия, и талант не поможет, ничего не поможет. Ваши дети честно и много работают. Ну, пока трудно, не все удается... В этом виноват царь. Слишком долго он сидел на нашей шее и не давал возможности развиваться.

— Если не будет трудиться, с женой будет сидеть, а не учиться! — продолжал грозить Джамал, потрясая палкой.

— Дружба у них хорошая, — Николай Николаевич показал в нашу сторону, — они помогают друг другу. Над ними шефствуют хорошие ученики старших классов, за ними смотрит комсомол, и мы, преподаватели, не совсем даром едим хлеб. Так что не беспокойтесь, не беспокойтесь.

Директор очень тепло простился с нашими отцами. В коридоре Джамал все-таки угостил Володю палкой.

— Это тебе за обман! — проговорил Джамал при этом на абхазском языке, который я уже кое-как понимал. — Я из-за тебя русский язык выучил, а ты...

Впрочем, очень скоро он отошел. Когда мы вышли провожать родителей, Джамал обнял сына и раза два испытующе пощупал то место, куда так недавно нанес удар своей палкой. Не менее трогательно простились и мы с отцом. Автобус уже давно исчез за поворотом дороги, оставляя за собой столб пыли, а мы с Володей все еще смотрели ему вслед.

— Больно было? — нарушил я молчание, показав Володе на шишку, вскочившую на его голове.

— Нет, — гордо возразил Володя. — Я мужчина, и для меня такие удары пустяки. Но жалко отца. Он такие случаи очень долго переживает... Он уже старик... И жалко, что он себя очень будет ругать...

Слова Володи возбудили во мне мысль, над которой я раньше не задумывался. И мне отец всегда за дело, конечно, давал подзатыльники. И я вспомнил, что он сам обычно переживал больше, чем мне они доставляли неприятностей и боли.

— Ладно, пойдем заниматься! — опомнился Володя, схватив меня за руку и потащив за собой. — За каникулы мы всех догоним!

— Будем заниматься все время.

— Давай, я согласен. — Володя шел впереди с высоко поднятой головой, словно одержал какую-то победу.

— Сейчас все уехали, нам мешать не будут.

— Да, да, мы одни будем все время заниматься.

Разговаривая таким образом, мы настолько подогрели

друг друга, что мне свое тяжелое положение показалось совсем уже легким.

«Займемся в каникулы, пока другие гуляют — и двойкам конец», — думал я. А все остальное на свете рисовалось в розовом цвете.

Мы очень были удивлены, встретив в классе Тамару Пилию. Она училась хорошо и по праву должна была в каникулы уехать домой.

— Ты чего здесь, Тамара? — спросил первым Володя.

— Я из далекой местности, родители не смогли приехать, а одну не пустили, — вздохнув, ответила она своим тоненьким голоском, — я лучше позаймусь здесь вместе с вами.

— А зачем тебе заниматься? У тебя же «неудов» нет.

— Все равно надо заниматься, — возразила девочка, — можно же забыть пройденное, и тогда... может быть «неуд»... Да, ты знаешь, — обратилась Тамара ко мне, — твоего друга исключили из детдома.

— Кого? — воскликнул я, вспомнив сразу о «неудах» Бидзины и Сеита по русскому языку.

— Джиха, конечно! — звонко расхохоталась Тамара, видя мое недоумение. — Больше таких друзей у тебя нет...

— А-а-а... — облегченно вздохнул я. — А я думал...

Вскоре мы все трое уткнулись в свои учебники. Однако недолго нам пришлось заниматься. В дверях появилась Ольга Шмафовна. Мы, как обычно, вскочили с мест.

— Что вы здесь делаете? — спокойно спросила воспитательница, входя в класс.

— Занимаемся, Ольга Шмафовна, — неопределенно произнес Володя, — «неуды» же...

— Что вы, с ума сошли, что ли? — всплеснула она руками. — Каникулы для того, чтобы отдохнуть, а не для замятий. Первые три дня учиться не разрешаю, а потом я сама с вами буду заниматься. Отдых тоже нужен, иначе в голову ничего не лезет. Выходите гулять, играть, резвиться!..

Комсомол

Утром, перед началом уроков, Архип сказал мне, что сегодня будут разбирать мое заявление и мне надлежит быть на комсомольском собрании ровно в пять часов вечера. Хотя я давно готовился к этому важному событию в моей жизни, но слова секретаря меня взволновали. Я даже не заметил очередной шутки Коли Кемуларии, подкравшегося сзади и повесившего к моей спине плакат с надписью: «Я сван, ищу работы, могу копать канавы».

Сваны издавна считались хорошими работниками. До революции часто можно было видеть сванов с лопатами за спиной, ищущих заработка в Мингрелии, в Абхазии, Грузии и даже в Аджарии. Об этом знали все детдомовцы по рассказам взрослых и часто шутили над нами, тремя маленькими представителями сванов: мной, Сеитом и Бидзиной.

Когда я шел по коридору, товарищи заглядывали мне в лицо и хохотали. Перед классом Коля догнал меня и торжественно снял плакат. Но мне было не до шуток.

— Мое заявление сегодня... на собрании будут разбирать, — выпалил я.