Огонь в океане
Шрифт:
Джих молчал и только расстроенно шмыгал носом. Я тоже молчал.
Но Николай Николаевич и не думал шутить. Ни моих объяснений, ни Джиха он не стал слушать.
— Ступайте в класс. Урок начался, — сердито сказал он в заключение.
«Выгонят», — размышлял я, вместе с Джихом спускаясь по лестнице и стараясь не глядеть на своего врага.
Страхи мои оказались напрасными. Должно быть, помогло заступничество Архипа: я отделался только выговором.
В тот же день состоялось классное собрание. На нем присутствовали Архип Лабахуа и Ипполит Погава. Собрание
— Он еще не обтесался, — сказала классная воспитательница, дойдя до моей фамилия, — в нем еще много дикого, прошлого, ненужного. Впрочем, как и в каждом из нас. Ему надо помогать. А такие разболтанные ученики, как Джих и Гегия, травят его. Не помогают, а травят, мешают учиться.
Тут Ольга Шмафовна обрушилась на моих врагов. Наглые, самодовольные улыбки на их лицах сменились угрюмым выражением.
После собрания обстановка в классе изменилась. Джиха перевели в параллельный класс. Вместо Гегии выбрали нового старосту. Я избавился от своих врагов.
Со всеми остальными одноклассниками у меня быстро установились добрые отношения. Я был бы всем доволен, если бы не одно обстоятельство. Несмотря на старания комсомольцев, тащивших меня «на буксире», я по-прежнему путал роды и делал немыслимые ошибки почти в каждом слове.
«Неуды» по русскому языку удручали меня: плохая успеваемость лишала права на красный галстук и возможности уехать домой на зимние каникулы.
Самодеятельность
В класс влетел возбужденный Коля Кемулария.
— Слушай, Ярослав, помоги нам! Нам нужно... нам нужен сван. — И, оглянувшись по сторонам, спросил: — А почему вы так рано начали самоподготовку?
— Мы всегда так, — объяснил Володя Дбар. — Мы не успеваем... Зачем тебе сван? А абхазец не годится?
— Не годится, особенно такой, как ты, — шутливо ответил Коля. — Мы ставим пьесу, там есть роль свана. Вот мы и хотим настоящего свана взять.
Я ничего не понимал. Мне не приходилось видеть спектаклей. Я не понимал, чего от меня хочет Коля. После долгих и не вполне понятных для меня объяснений Коля безнадежно покачал головой и, схватив меня за руку, буквально вытащил из класса.
Через минуту мы были в обширном зале детского дома. На сцене вокруг стола полукругом сидели ребята и слушали чтение какой-то книги. Нас с Колей не заметили. Мы тихонько прошли в задний угол и остановились около коренастого Отара Маршании, парня с грубоватым, но приветливым лицом.
— Ты играть будешь? Зачем пришел? — шепотом опросил Отар.
— Не знаю... Меня Коля позвал.
— В роли свана, — пояснил Кемулария.
— Подойдет. Слов почти нет, а бить, да еще палкой, он может, пожалуй, лучше всех, — обрадовался Маршания. — Ты только бей покрепче этого урядника и потом убегай.
Руководитель кружка самодеятельности согласился с Колей. Мне поручили играть роль свана в русской пьесе, которую ставил драмкружок. Надо было войти в кабинет урядника без
Все это показалось мне забавным. Выписав те несколько слов, которые мне надо было сказать, я ушел на занятия. Дбар не одобрил мое актерское начинание, считая, что это еще больше затруднит «борьбу с двойками».
К следующему дню я уже выучил свою роль наизусть. На занятии драмкружка состоялась репетиция. Впервые видя, как разговаривают и действуют наши детдомовцы, подражая каким-то урядникам, попам и вообще взрослым людям, я недоумевал и посмеивался.
Когда очередь дошла до меня, я взволнованно выпалил все слова моей роли и тут же приготовился огреть урядника палкой по голове. Но руководитель заставил снова повторить свою роль. К моему великому удивлению, все оказалось не так просто.
С репетиции я ушел обескураженный. Захотелось пойти к Коле и попросить, чтобы он меня освободил от участия в спектакле. Но Архип, которого я встретил в коридоре, остановил меня.
— Я слышал, ты на сцене учишься играть, это правда? — похлопал он меня по плечу.
— Да. Трудно очень, — неуверенно ответил я.
— А ты разве легкое дело ищешь? — засмеялся Архип. — Раз трудно — значит интересно, значит хорошо. Ты же сван, храбрый горец, тебе стыдно бояться трудностей. Правильно делаешь, что играешь в кружке, скорее изучишь язык... и все другое... И твоего друга, Володю Дбара, надо вытащить. А то сидите без конца за уроками, переутомляетесь, и ничего, наверное, в голову не лезет.
Архип был прав. Увлечение художественной самодеятельностью не помешало мне учиться. К концу полугодия, хотя я еще и не избавился от двоек, учение мне стало даваться гораздо легче.
Под выходной вечер, в канун зимних каникул, наш коллектив впервые ставил спектакль. На доске объявлений красовалась афиша, на которой между прочими фамилиями значились и наши: Коли, моя и Отара, который исполнял роль урядника.
Утром на заключительном уроке Дагмара Даниловна объявила полугодовые отметки. По русскому языку у меня была двойка. Правда, прежде чем назвать эту оценку, учительница сделала оговорку:
— Иосселиани сделал большие сдвиги в изучении языка, и я уверена, что во втором полугодии, если будет прилежным, он сможет не только догнать остальных учеников, но и выйти в передовые.
Подготовка к спектаклю помогла мне освободиться от мрачных мыслей.
Вечером зал был заполнен зрителями. Кроме учеников, было много и родителей.
— Твой отец приехал, в зале сидит, — шепнул мне на ухо Коля, когда занавес уже был поднят и в зале раздались рукоплескания.
Я обомлел. К моему желанию немедленно убежать куда-нибудь от предстоящей, уже кажущейся мне непосильной задачи прибавилась новая мысль: отец будет смотреть, как я с позором провалюсь.