Огонь, Вода и Медные Порталы
Шрифт:
Настя отмахнулась от неё ножницами и Любогнева, отчего-то удивившись и надувшись, отскочила на шаг назад, по-прежнему держа перед собой скрюченные, как звериные лапы, кисти рук.
— Что случилось? — поднялась с лавки Настя.
— Ах ты, ведьма! — зашипела Любогнева, корчась и безумно вращая глазами. — Со свету решила мою тётку сжить?!
— О чем ты? Что с тётей Лушей? — всерьез забеспокоилась Настя, бросив на лавку ножницы и решительно направившись к выходу.
— Куда?! — снова кинулась на Настю Любогнва, пытаясь когтистой пятерней схватить её за косу. — Ты мне отвечай!
Настя отпихнула от себя обезумевшую девицу и выбежала на крыльцо. Любогнева кинулась за ней, но на крыльце, откуда ни возьмись, шипя и подпрыгивая, под ноги ей выскочил рыжий котяра, выгнув дугой спину, фыркая и подёргивая шерстью.
— Брысь! — заорала на всю округу Любогнева и попыталась пнуть кота, но тот, словно на пружинах, отскочил в сторону, продолжая шипеть и фыркать.
В дверях в княжеский терем Настя столкнулась с Олегом.
— Побудь с Лукерьей, Настюша, — огромными шагами Олег спустился с крыльца. — Я разыщу Огневеда.
— Он у раненых, — выкрикнула вслед Олегу Настя и побежала к Лукерье.
Женщина лежала в своей комнате на лежанке и была без сознания. Бледное, перепачканное чем-то лицо её отекло. Грудь почти не вздымалась от дыхания.
Настя намочила платок и осторожно вытерла Лукерье лицо.
— Что с тобой, тётя Луша? — поправив на женщине перепачканную одежду, спросила Настя.
В сенях послышались шаги и Огневед, а за ним и Олег, вошли в горницу.
Огневед осмотрел женщину. Достал из своей котомки похожие на крупную соль, завязанные в платок, кристаллы и поднёс к носу Лукерьи. Женщина вдохнула и, открыв глаза, закашлялась. Огневед помог Лукерье повернуться набок. Налил из кувшина в кружку воды и поднёс женщине ко рту:
— Пей, голубушка. Пей, пей, вот так, еще, — уговаривал, вливая воду женщине в рот. Налил еще кружку воды. — Настя, неси таз из сеней! — обернулся к девушке. — Давай еще попьём, Лукерьюшка! — снова приступил к Лукерье.
Вскоре Лукерью вырвало и взгляд её, блуждая с Огневеда на Настю, стал осмысленным.
— Где она лежала, Олег? — обернулся к Олегу старец.
— Вот здесь, — Олег провёл Огневеда в княжескую горницу.
Огневед прошёл к столу, понюхал опрокинутую кружку, понюхал содержимое кувшина, осмотрел лужицу на полу и вернулся в горницу Лукерьи. Подвигал на полке банки с настойками, вздохнул и, обернувшись к Олегу с Настей, изрек:
— Отравилась Лукерья. Сама, али кто помог, того пока не скажу, — помолчал. — Магия спасла жизнь ей. Амулет, али вещица какая на теле. Защита сильная, — провёл рукой вдоль тела Лукерьи и остановился на уровне головы. Развязал на женщине платок. — Да вот она, — указал на воткнутый в волосы, подаренный Настей, гребешок. — Вот этот подарок от чистого сердца с каждым разом силу накапливает, а потом, когда нужно, поддерживает хозяина.
Огневед обернулся и взял с полки пустую банку с одиноко — без жидкости — болтавшимися в ней грибами. Зашел в соседнюю горницу и прихватил со стола кувшин.
— Вот это я с собой заберу, — объяснил крепко задумавшемуся Олегу. — Поправляйся, голубушка, — кивнул пока ничего не понимающей Лукерье, и вышел из горницы.
Выйдя на крыльцо,
— Ты обернуться пытаешься, девонька?
Любогнева, выпучив глаза, попятилась от старца и отрицательно затрясла головой.
— Запомни, в первый раз ты вправе выбрать, кем тебе обернуться, — промолвил Огневед, пристально вглядываясь в сверкающие животной дикостью, запавшие в черноту кругов, глаза Любогневы. — Такова твоя магия. А уж дальше будешь тем, кем выбрала. Так-то, — вздохнул и пошёл через двор в свой терем.
Глава 20
Настя подложила Лукерье под спину еще одну подушку и, аккуратно придерживая берестяную кружку, помогла женщине напиться. Лукерья откинулась на подушки, обессиленно опустив на лежанку руки. На бледном лбу выступили бисеринки пота.
— Тётя Луша, как ты себя чувствуешь? — спросила Настя, присев на край лавки у постели Лукерьи.
— Получше, Настюша, — слабо кивнула женщина. — Чего это я съела такого? От квасу, что ли так поплохело?
То, что Огневед унёс с собой, в Настином мире называлось уликами и просто не укладывалось у Насти в голове.
«Можно ли налить яд из банки в квас ненамеренно? Вряд ли. Кто мог это сделать? Ведь не племянница же?», — глядя в окно, размышляла девушка. — «Да и зачем кому-то травить пожилую женщину?».
— Сходи, Настенька, княжича проведай, — завозилась обеспокоенно Лукерья. — А то обе няньки бросили робёнка. Обо мне не беспокойся. Дверь открытой оставь, если что, я уж крикну тебя. А Любогнева-то где?
— Во дворе, наверное, — замялась Настя у двери, не испытывая желания звать Любогневу к тёте. А позвать нужно. Всё же родная душа, вон как переживала за тётушку! Даже на Настю с кулаками кинулась. — Позову сейчас, — преодолевая внутреннее сопротивление, решилась Настя и направилась к выходу из терема.
Любогнева стояла на крыльце, вцепившись в перила тонкими побелевшими пальцами.
— Тётя Луша пришла в себя, — обратилась Настя к застывшей спине. — Зайди, проведай её.
Застывшая спина дрогнула, и Любогнева медленно обернулась к Насте, низко опустив голову, плотно сжав челюсти, исподлобья буравя девушку жгучим ненавидящим взглядом. Казалось, тьма в глазах Любогневы, не умещаясь, выплёскивалась наружу, клубясь и поглощая вокруг себя всё живое.
На короткий момент Насте стало жутко, как в тот момент, когда она тонула в трясине, но в следующее мгновение она взяла себя в руки. Ей не за что оправдываться перед Любогневой. Она точно не причастна к отравлению тёти Луши.
Настя повернулась и пошла в княжескую горницу. Княжича, и в самом деле, пора было проведать.
Любогнева медленно выдохнула и перевела взгляд на свои руки. Руки как руки, обычные, человеческие. Пальцы нежные, тонкие, даже перстни все на месте. Любогнева улыбнулась: «Это хорошо. Не хватало еще из-за какой-то дрянной девки — Настьки — упустить свой первый оборот!».
Как там старик сказал? Может она, Любогнева, выбрать, кем обернуться? Не иначе, матушкина магия в ней пробудилась!