Огонь, вода и медные трубы
Шрифт:
Ползу по траншее дальше. На дне траншеи боец. Прошу его подвинуться и пропустить меня. Но он даже не шелохнулся. Поднявшись на локтях, вижу, что гимнастерка на его спине разорвана по всей длине. Но какая — то странная у него спина. Серовато — желтоватая! Только тут до меня дошло, что это мертвец.
Переполз через него и тут же увидел второго мертвеца. При попытке переползти через него, застыл, от увиденного. У него не было части черепа. Приглядевшись, увидел, что срез на голове довольно ровный, как у арбуза, когда срезают верхушку. Внутри виднелся мозг серого цвета. Срез мозга был таким же ровным, как и у черепа.
Ползу дальше, но вдруг, меня окликают по фамилии. Оглянувшись, увидел в ответвлении траншеи лежит, вернее, полулежит, навалившись на стенку траншеи, Хаджиханов. Первое, что меня поразило — это цвет его лица. Оно было неестественно желтым.
— Хаджиханов! Что с тобой?
Он мне рассказал, что, увидев гранату, упавшую мне под ноги, в один момент протрезвел. Спасаясь от гранаты, прыгнул в траншею и сразу оказался лицом к лицу с офицером. Это был тот самый офицер, который сбежал из боевого охранения.
Хаджиханов воспользовался тем, что его положение было более выгодным и, убил этого офицера. На боку его была офицерская сумка. Там обязательно должны быть документы, нужные нашему командованию. Приставив винтовку к стенке траншеи, Хаджиханов наклонился и отрезал эту сумку. Но в этот момент, из — за поворота траншеи, появился другой фриц. Хаджиханову стало ясно, что. схватить винтовку он уже не успеет, Бросился на бруствер. Однако, фриц все же успел дать очередь из автомата и три пули попали ему в правый бок.
Но он все же сумел перевалить через бруствер и пополз в тыл. Санинструктор сделал ему перевязку. Хаджиханов дополз до нашей первой траншеи. Там он встретил еще двух раненных бойцов. Дальше они поползли втроем. Тут в траншею прямым попаданием влетела мина. Их убило, а его опять ранило. Полностью перебита нога — висит на одних мышцах. Еще осколки попали в бок. Новые раны очень кровоточат. Сумка офицерская при нем. «Увидишь, кого из командования — скажи» — попросил он.
.Ползу дальше. На встречу мне по траншее бежит комбат Рудь с двумя офицерами. Прижимаюсь к стенке траншеи, чтобы пропустить их. Рассказал им про офицерскую сумку у Хаджиханова. Они побежали к нему.
Полз довольно долго, не встретив ни одного человека. Подумал, что так доползу до Черного моря, ведь траншея тянется с севера на юг. Все! Хватит! Надо ползти в тыл. Сказано — сделано! Выполз из траншеи и пополз в тыл под прямым углом к траншее. Сзади шел бой. Отчетливо слышались выстрелы. Вот и сосны! Прополз совсем немного и выполз на поляну.
В это время на поляну с тыла выбежал офицер в чистой шинели. В голове мелькнула мысль, что такие шинели бывают только у тыловиков…
И в этот момент послышался вой мины. По звуку определил, что она упадет левее меня. и впереди. Недалеко от того места, где бежит офицер. Вжимаясь в землю, увидел, что офицер не залег, а продолжает бежать. В голове, как молния, пронеслась мысль, что он делает? Надо же залечь! Тыловики частенько попадают в такие переплеты. Они по звуку не могут определить, когда и где рванет мина или снаряд. Прижался к земле так сильно, как только мог. Мина. рванула. Взвизгнув, надо мной пролетели осколки.
Поднял голову и вижу, что офицер лежит на земле и корчится, видимо, от боли. Пополз к нему, На моем пути воронка от мины, если это можно назвать
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. СНОВА ОСОБЫЙ ОТДЕЛ
Подполз к раненному поближе и увидел, что это мой старый знакомый капитан Овчинников! Сразу же перед моим мысленным взором пронеслись все картины избиений и издевательств, которым мне пришлось подвергнуться в его проклятом отделе.
Вот он стоит надо мною. окровавленным мальчишкой. У него неограниченная власть. Он упивается этой властью. Сквозь зубы процеживает: — Будем кончать!
Ненависть к этому изуверу захлестнула меня всего с головы до ног. Какая замечательная возможность рассчитаться за жестокое обращение со мною! Звук выстрела заглушат сосны. Передернул затвор винтовки, загоняя патрон в патронник.
Капитан Овчинников заметил мои действия.
— Что? Убить меня хочешь? — прохрипел он. — Крепко я тебе всыпал! Я заслужил твою месть. Но ты пойми — это же работа такая! Думаешь, нам легче приходится? Мордобой идет сверху до низу!
И тут замечаю, что капитан легким движением, как бы невзначай, расстегнул кобуру своего пистолета и деланно застонал.
— Капитан, оставь в покое свой пистолет! Выхватить его ты уже не успеешь! Ты обладал неограниченной властью надо мною в своем проклятом отделе Теперь моя власть над тобою! Ты хотел кончить меня, теперь у меня есть возможность кончить тебя
После этих слов внимательно смотрю на него. И вдруг мне так стало жалко его. Жена станет вдовой, дети сиротами. По миру пойдут просить подаяние
В те годы очень много детишек ходило от дома к дому выпрашивая кусочек или хотя бы корочку хлеба.
Помню, незадолго до войны, сижу у открытого окна. Подходит маленький оборванец. Протягивает руку и просит кусочек хлеба.
— Подайте, Христа ради!
Эта формула была общепринятой у всех нищих в довоенные годы.
Спрашиваю:
— У тебя есть папа?
— Мой папа в турме. Слово «тюрьма» он не смог выговорить.
— А мама?
— Она больная лежит на вокзале. Ждет, когда я принесу ей хлеб. Голодные мы!