Огонь войны и пламя любви
Шрифт:
Милена и Нэкхар забежали в крепость. Вскоре ворот достигли и уцелевшие женщины под предводительством Эхраль.
— Позаботьтесь о них! — крикнул Нэкхар стражникам и умчался обратно на поле боя.
— Милена, детка! Ты жива! — Рохана обняла дрожащую девушку и чуть не расплакалась. — Скажи мне, ты видела моего сына? Он ещё жив?
— Грахт храбро сражается, — ответила Милена. — но по-моему он ранен.
Старушка судорожно вздохнула и сказала:
— Пойдём в Покои для раненых. Сегодня у нас будет много работы, но прежде ты должна отдохнуть.
— Милая Рохана, я
Старушка внимательно посмотрела на Милену и чуть заметно улыбнулась, но вспомнив о сыне опять горестно заохала. Вместе они, забравшись на крепостную стену, стали наблюдать за сражением.
Оборотней становилось всё меньше. В конце концов они отступили, умчавшись в лес. По хорошему надо было их догнать и добит, но на это сил ни у кого не осталось. Грахт, приняв облик мужчины, беспомощно опустился на землю, испачкав её снежный покров своей кровью. Спина его и впрямь была изранена, но раны оказались неглубокими, однако болезненными. Ранарт, зажимая рукой свою собственную рану, приблизился к другу и обнял его. Рядом фыркали и охали Нэкхар и Волхарт, отделавшиеся небольшими царапинами. Крылаты, тоже успевшие воспользоваться своими луками, пустились было в погоню за оборотнями, но Ранарт остановил их:
— Не стоит, друзья! Мы не знаем, сколько этих тварей в лесах. Боюсь, что много. Не хотел бы я, чтобы вы попали в засаду. Варкан знает о нашей тактике, он привык, что защитники крепости всегда добивали отступающих гарпигов и дрекаваков. Он и рассчитывает на то, что сейчас будет так же. Однако оборотни гораздо сильнее гарпигов. Они разорвут вас в два счёта. Если бы вы могли летать, как ваши женщины, тогда я бы ещё разрешил вам атаковать врагов с воздуха. Сейчас же не разрешаю вам никого преследовать, боюсь, что скоро каждый воин будет у нас на счету.
— Ты боишься осады, Ранарт? — спросил Нэкхар. — Может, отправить гонцов в Золотые сады и Вулквонс пока не поздно?
— Это обязательно, — пропыхтел князь, — а сейчас давайте ка доберёмся до крепости.
Обертлуги поковыляли в сторону ворот. Крылаты поддерживали раненых. Как только воины зашли в крепость, Милена и Рохана бросились к ним, прорываясь сквозь толпу.
— Сын мой! — подбежала к Грахту Рохана. — Живой! Рыжее солнце моё!
Она принялась целовать его и охать, осматривая раны.
— Ну мам, опять ты со мной, как с маленьким, — смутился рыжий обертлуг.
Милена подошла к Ранарту и робко на него посмотрела, не решаясь выказывать своего волнения.
Князь усмехнулся, глядя на то, как Грахта обхаживает мать, и тихо спросил:
— Не хочешь ли и ты меня расцеловать?
Милена раскрыла рот от удивления, но так ничего и не произнесла.
— Шучу, — засмеялся князь и тут же поморщился от боли.
— Надо и тебя осмотреть, шутник, — проворчала Рохана. — Мы с Миленой извелись от волнения, а он шутит!
— Некогда мне в Палатах ваших прохлаждаться, — возразил князь. — Мне срочно совет надо собрать.
— Соберёшь. А сейчас раны твои необходимо промыть, — безоговорочно заключила Рохана. — Хорош же ты будешь, если помрёшь от воспаления, пропустив главные
— Тут ты права, — согласился со старушкой Ранарт, — уж лучше в бою погибнуть.
Милена с тревогой посмотрела на его ставшее вдруг грустным и уставшим лицо.
В Палатах для раненых было, как и можно ожидать, полно народа. Женщины промывали раны и делали перевязки. Обертлуги с оживлением обсуждали произошедшие события. Те, кому было совсем плохо, стонали на ложах, их обслуживали в первую очередь.
Предплечье Ранарта промывала Милена, и он старался бодриться, не морщиться от боли. Сперва девушка, как и учила её Рохана, обработала рану настойкой лакитуса, потом аккуратно наложила повязку. Ранарт внимательно следил за действиями девушки, чем немало смущал её.
— Прикосновения твоих нежных рук исцеляют гораздо лучше лакитуса, — сказал он Милене, когда она закончила. Девушка как обычно потупила взор. В последнее время правитель Вулквонса полностью изменился по отношению к ней. Теперь вместо ярости и ненависти она чувствовала заботу и ласку. Да у неё самой при виде Ранарта сердце теперь трепетало не от испуга, а от какого-то иного чувства. Вот и сейчас Милена совсем смутилась и решила выйти из Палат, глотнуть морозного воздуха, чтобы унять волнение. Она, ничего не ответив обертлугу, вышла на улицу.
День начал уступать место вечеру. Сумерки окутывали Мрачные горы. Милена стояла и, глядя в темнеющее небо, пыталась унять трепещущее сердце. Неожиданно её уединение было нарушено грубым голосом, в котором чувствовалась злоба:
— Тебе на редкость повезло, Милена, остаться сегодня в живых. С чего бы это?
Девушка обернулась и сперва увидела жёлтые сверкающие в сумерках глаза. Они принадлежали обертлугу Волхарту. Его чёрная шевелюра тёмным пятном выделялась на фоне бледно-серого неба.
— Меня защищал Ранарт и Нэкхар.
— Нэкхар! — усмехнулся Волхарт и стал почти бесшумно приближаться к Милене. — Этот юный дурачок! Оно и понятно, что ты смогла запудрить ему мозги, ведь он так юн, что совсем не разбирается в людях. Но как, скажи на милость, ты затуманила разум князя? Не иначе как колдовством, не так ли?
— Что ты такое говоришь? — пролепетала девушка.
— Из меня дурака тебе не сделать, — процедил обертлуг. — Запомни, я выведу тебя на чистую воду, Милена Гартари!
Он резко развернулся и зашагал прочь, оставив перепуганную Милену в полном замешательстве.
Глава 12
Штурм крепости Лаштах
Ночка выдалась на редкость неспокойная. Посланные несколькими днями ранее гонцы не вернулись, что косвенно свидетельствовало об их гибели и наличии в горах вражеских сил. Ранарт нервно расхаживал по княжеским покоям. Грахт ночь провёл в Палатах для раненых, мучаясь от ран, и постоянно требовал у матери шоколада. Милене тоже не спалось. После слов Волхарта она чувствовала себя неуютно, будто приговорённая к неотвратимому наказанию. Сперва она хотела рассказать о неприятном диалоге князю, но, решив, что это помешает Ранарту сосредоточится на проблеме защиты крепости, передумала.