Оговор
Шрифт:
— Но что вы хотите от меня? Спрашивайте, раз пришли.
— Радев, где зеленая шкатулка покойной? — внезапно спросил Димов.
Прозвучал выстрел, взорвалась бомба! Радев вздрогнул, в его взгляде появился ужас.
— Какая шкатулка?
— Очень хорошо знаете, какая. Зеленая металлическая шкатулка, которая исчезла из комода в день убийства.
Радев все же сумел взять себя в руки.
— Я ничего не знаю ни о какой зеленой шкатулке! — ответил он бесстрастно и глухо.
Но
— Вы просто лжете! Ваша дочь знает о ее существовании. Видела ее собственными глазами. И вы знаете, что ваша жена хранила ее в верхнем ящике комода. Скажите, что с ней стало?
— Думайте, что хотите! Я сказал вам все, что мог сказать.
— Это ваше последнее слово?
— Да! — твердо ответил Радев.
— Жалко… Но это развязывает мне руки. Теперь я буду действовать по всей строгости закона.
— Закон не может быть строг к невиновному.
На мгновение Димов потерял над собой контроль. Как ни жалел он этого человека, но учить приходится и взрослых.
— В довершение ко всему вы еще и нахал! Но я поставлю вас на место!
…Ралчев вернулся только к семи часам. И на этот раз Димов, не дожидаясь вопросов, рассказал ему о случившемся. Ралчев в который раз подивился переменам в начальнике. Впрочем, за эту сердечную восприимчивость его и любили. Когда инспектор закончил рассказ, Ралчев понял, что его волнение было не напрасным.
— Что же получается? — озадаченно поинтересовался он. — Что Радев убил свою жену, чтобы ее ограбить?
— Наверное, это не так. Но я уже не сомневаюсь, что он знает, кто убийца.
— И почему молчит?
— Потому что убийца знает, где шкатулка. А Радев хочет, чтобы этого не знал никто.
Ралчев молчал. По его лицу было видно, что существует нечто такое, что очень смущает его во всей этой истории.
— Понимаю, но… — начал он.
— Что «но»?
— Но если им двигали корыстные побуждения, то зачем он сам полез в тюрьму?
— Вот в этом-то и загвоздка! — сердито произнес Димов. — Но я справлюсь и с ней.
Он долго расхаживал по кабинету. Потом обернулся и несколько небрежно спросил:
— Ты узнал что-нибудь от старых дев?
В глазах Ралчева загорелся лукавый огонек.
— Думаю, что кое до чего докопался.
Димов заметно оживился.
— Что же ты молчишь?
— По сравнению с твоими новостями, мои — ме лочь.
— Ладно, рассказывай.
Ралчев вынул свою тоненькую записную книжку…
4
На следующее утро, ровно в девять часов, юрист Генов вошел в кабинет инспектора. Он был гладко выбрит, спокоен, в прекрасном костюме. Только в больших голубых глазах таилась тревога.
Эта
— Садитесь! — сухо бросил инспектор. — Предупреждаю вас, Генов, что на этот раз ваше положение весьма серьезно. Любая ложь, любое недоразумение могут иметь фатальные последствия для вас.
Его тон был необычайно суровым и категоричным.
— Не надо таких предупреждений!
— Я хочу, чтобы вы ответили ясно и откровенно, что вынудило вас так спешно продать машину?
Генов побледнел. Он с усилием произнес:
— Моему брату крайне были нужны деньги.
— Предупреждаю, Генов, что если это окажется ложью, то я буду вынужден задержать вас. В связи с тяжким подозрением.
— Протестую, товарищ инспектор. Вы не имеете права…
— Да, я буду иметь в виду ваш протест. Но после того, как вы скажете мне правду.
Генов словно уменьшился, притих.
— Я сказал правду. Деньги в самом деле были нужны моему брату. Он материально ответственное лицо и совершил несколько… ошибочных операций. Поэтому задолжал кассе значительную сумму.
— Какую именно?
— Восемь тысяч. Две тысячи у меня лежали на сберкнижке, две тысячи я занял у друзей. А четыре тысячи получил за машину.
— Ладно. Но сначала вы попросили эти четыре тысячи у покойной?
Генов побледнел.
— Да, попросил! — с болью ответил он.
— Расскажите подробно.
— Я прямо сказал ей, зачем они мне нужны. Мы были очень близки, ничего не скрывали друг от друга.
— Где это было?
— В «Боянско ханче», когда мы обедали. Она сказала, что у нее нет наличных денег. Все, что они скопили, ушло на кооперативную квартиру для дочери. Но ей оставили на сохранение две тысячи долларов, которые предстояло вернуть их владельцу не скоро… Она спросила, выручат ли меня доллары. Сами понимаете, у меня не было иного выхода. Конечно, перевести в левы две тысячи долларов трудно, однако возможно.
— Что произошло дальше?
— Мы договорились, что она пойдет домой за долларами, а в пять часов мы встретимся, и она мне даст деньги. Но, как я уже говорил, она не пришла. Я был очень удивлен. Честно говоря, сначала я предположил, что она раздумала, и ей стало неудобно передо мной. Я подождал около часа и уехал. На следующий день мне пришлось продать машину.
— Такова ваша версия! — сказал Димов. — И я с удовольствием поверил бы в нее, если бы у вас имелись хоть какие-то доказательства. Но вы юрист и понимаете, что ваше пребывание в кондитерской не является алиби.