Оговор
Шрифт:
— Да, это я говорил, — кивнул Георгий.
— Это вы сами придумали? Или такой вариант каким-то образом подсказал вам Радев?
— Это мое предположение! — с горечью произнес молодой адвокат. — Я долго думал об этом.
— О чем именно?
— О том, по какой причине Радев мог уйти из квартиры. И почему он не вызвал милицию…
— Ну, это не единственное ваше интересное предположение.
— Как вам сказать… Я решил, что из квартиры что-то вынесли… Или нужно было что-то скрыть и уничтожить… Нечто такое, чего не должны были увидеть ни
— Вы умный молодой человек! — одобрительно заметил Димов.
Георгий почувствовал, что у него снова прорезаются крылышки.
— Что вы думаете о Розе?
— О дочери Радева? Она, бесспорно, чудесное создание!
— Нельзя ли конкретнее?
— Просто она милое, доброе, доверчивое существо. И она намного наивнее своих сверстниц. Наверное, она слишком чувствительна.
Теперь Димов сосредоточенно молчал. Но на его лице отразилось глубокое размышление.
— Вы, наверное, снова передадите дело в суд? — спросил Стаменов.
— Я не могу скрыть того, что узнал.
— Да, да, естественно. Понимаете, для меня как для начинающего адвоката это будет страшный удар. Но это не главное. Мне просто жаль этого человека. И я не верю, что он в самом деле виноват.
— Не знаю, возможно, вы правы. И если он действительно не виноват, то спасти его может только Роза.
Последние слова Димова запали глубоко в сознание Стаменова. И он ушел со смутной надеждой и с тайным убеждением, что и он помог следствию.
7
Роза лежала на кушетке и неудержимо плакала. Время от времени она вытирала слезы, но они снова одолевали её. Неожиданная страшная новость потрясла ее, повергла в отчаяние. Этот коварный инспектор не случайно, как ворон, несколько дней кружил вокруг ее дома.
Подавленная горем, она не сразу услышала звонок в дверь. Но звонок был все требовательнее, и Роза подняла голову. Какое-то неясное предчувствие, крохотная надежда заставила ее встать. Она вытерла слезы, открыла дверь и увидела двух своих теток. Они все еще были в мрачных траурных одеждах. Роза сейчас же бросилась на шею старшей из них.
— Снова арестовали папу! — сквозь рыдания проговорила она.
Старая дама погладила ее по голове.
— Да, знаем… Узнали сегодня.
Роза провела их в комнату. Слезы хлынули неудержимым потоком.
— Он ни в чем не виноват! — крикнула она, рыдая. — Он не виноват… Ведь суд оправдал его.
— Раз не виноват, суд снова оправдает его! — сказала старшая.
Но в ее голосе не слышалось сочувствия. Роза была в таком отчаянии, что не заметила этого.
— Но почему? За что? — чуть ли не кричала она. — Они просто истязают его!
Женщины молчали.
— А где Филипп? — вдруг спросила Роза.
— Его привезли к нам.
— Они мучают и ребенка. Неужели у этих людей нет даже чувства жалости!
— Мы пришли по другому делу, — сказала старшая из теток. — Мы решили установить мраморную плиту на могиле твоей матери… С небольшим портретом… Нет ли у тебя подходящей
Роза ошарашенно смотрела на теток. Да что это они, совсем из ума выжили? В такой страшный день они приехали за какой-то фотографией. Но, может, они и правы. Ведь в конце концов Стефан Радев для них — чужой человек. Может, они даже довольны, что его посадили в тюрьму.
Она встала и неохотно пошла к гардеробу. Там, в большой коробке из-под конфет, она хранила оставшиеся после матери фотографии. Она открыла самый нижний ящик и принялась копаться в нем. Но коробки почему-то на месте не оказалось. Она выдвинула весь ящик и нетерпеливо выбросила из него целый ворох одежды. И вдруг застыла… На дне ящика лежала знакомая зеленая шкатулка. Точно такой и описал ее инспектор — с узорами по углам, с монограммой. Она не верила собственным глазам, не могла пошевельнуться. Ей казалось, что это ужасный сон. И неожиданно ее оцепеневшее сознание пронзила догадка.
— Что случилось? — спросила старшая из теток.
— Ничего! — холодея от предположения, крикнула Роза.
Она лихорадочно обмотала шкатулку какой-то тряпкой и снова стала копаться в вещах. Наконец нашла коробку из-под конфет. Когда она подошла к теткам, ее лицо покрывала смертельная бледность. Но тетки схватили коробку, даже не поглядев на племянницу.
— Отберите самый подходящий снимок, — задыхаясь, произнесла Роза и отошла к окну.
Старые девы принялись рыться в коробке и как будто совсем позабыли о племяннице. Наконец отобрали две фотографии. Они были довольны.
— Пора идти! Нас ждет Филипп. Ребенок остался совсем один! — заторопились тетки.
В ответ раздались отчаянные рыдания. Роза резко повернулась к теткам спиной. Но те и не подумали утешать ее. Они даже не подошли к ней, только переглянулись и поспешили уйти. Роза услышала, как хлопнула дверь. На этот раз она не бросилась на кушетку, не разрыдалась снова. В ней созревало какое-то решение.
Ее муж вернулся домой к семи часам. Он заботливо поставил мопед на место, еще раз посмотрел на него, прежде чем вызвать лифт. Его лицо выражало нетерпение, как всегда, когда он возвращался домой. Словно боялся, что может не найти жену наверху. Из лифта он вышел более спокойным. Он позвонил в дверь, потом, не дожидаясь, когда ему откроют, вытащил ключ и вошел. Увидев, что в комнате нет света, вбежал туда и огляделся.
Роза сидела возле окна с отрешенным и безучастным видом. Андрей направился к ней, но вдруг остановился.
— Что с тобой? Что случилось?
— Включи свет! — ответила Роза.
У нее дрожал голос, в нем слышался какой-то хрип… Андрей повернул выключатель. Потом снова направился к жене.
— Что с тобой, Роза? — снова спросил он, исполненный мрачных предчувствий.
— Посмотри на стол!
Андрей озадаченно обернулся. На столе находился какой-то предмет, завернутый в льняную тряпку. Он подошел, нетерпеливо сдернул тряпку. И увидел зеленую шкатулку.