Ограбление по-беларуски
Шрифт:
Несколько раз звонил телефон, приятно разбавляя одиночество. Первым был спецназовец Сяржук, который объявил, что отыскал телефонный номер Рыгора, и на этом основании потребовал сдаваться. Рыгор расхохотался, сказал спецназовцу грубые и неприятные слова и отключился, со злым усилием задавив красную кнопку отбоя. И сразу пожалел: почему не поговорил с живым человеком? «Мало ли что там в прошлом было — всё можно постараться исправить. Ну да ничего, позвонит ещё раз». И правда, скоро телефон снова задрожал и запищал: какой-то дядька с одышкой звонил по рекомендации друзей и просил посмотреть своё авто, проблемы
Рыгор огляделся: поля, луга, рощи, перекрёсток с жестяным указателем. Направо — Франкфурт, налево — Штутгарт. Не успел Рыгор сообразить, куда сворачивать, как телефон зазвонил опять. Это был я. Я уже знал, что Рыгор в бегах — «в эмиграции», по моему выражению — и не высказывал ни требований, ни угроз. Только робко расспрашивал — как оно там, за границей?
— Да ничего особого нету здесь, Пилипыч! Вся такая же фигня, как и у нас. Бабы хоть есть, но все какие-то больные на голову. Но кормят неплохо, ничего не скажешь. Фляки, зразы всякие, вкусно! Да ты кстати и сам можешь где хочешь побывать, слышишь? Нафига тебе этот паспорт? Садись в машину, да и поезжай — день в пути, и ты на месте! Ты вообще в какую страну собирался?
— В Италию, конечно! Во Флоренцию особенно хочу, там должно быть много Липпи.
— Липпи?
— Да, Филиппо Липпи, художник — помнишь, ты мне альбом с его картинами принёс?
— Припоминаю вроде… Что-то было такое.
Мы заговорили о старых временах, о бане, о пиве, о радостях огорода. Растрогавшись и разоткровенничавшись, я признался Рыгору, что авантюрист из меня слабый, угнать машину я не смогу, да и водить не умею, без паспорта перебегать границу боюсь и… Я попросил Рыгора, чтобы он побывал во Флоренции вместо меня.
— Да не вопрос, братишка! Я тебе столько альбомов оттуда привезу, что за год не пересмотришь! — щедро пообещал Рыгор. — Вот только ты скажи мне, куда тут сворачивать, а то у меня карты нету? Алло! Алло! Чёрт.
Мой голос сменили короткие гудки. Рыгор, ругаясь, сунул телефон в карман. Перекрёсток в лугах он уже давно миновал, и теперь по обе стороны дороги длинными рядами тянулись виноградники с незрелыми зелёными гроздьями. Впереди виднелась деревенька, низкие домики с красными крышами. Пустой живот сосало, и возможность подкрепиться появилась как нельзя более кстати.
Он прошёл деревеньку почти насквозь, не встретив ни одного гастронома и ни одного человека. Похожие друг на друга домики из светло-серого кирпича за низкими каменными заборчиками не подавали никаких признаков жизни. Рыгор уже наливался мародёрскими мыслями, когда наконец на одной из открытых террас он увидел открытую дверь и, кажется, движение внутри.
— Эй! Кто-нибудь есть? — он поставил ногу на заборчик.
Движение внутри воплотилось в худую женщину средних лет, в коричневом платье, она вышла и стала, молча глядя на него.
— У вас покушать не найдётся? Я заплачу! — спросил Рыгор.
— Проходите, — ответила она ровно, без раздумий, но и без радушия.
Он прошёл сквозь палисадник с пышными
— Как тебя зовут? — осведомился он, складывая бутерброд.
— Жюли. Скоро будет суп, — ответила она сухо.
— Вот так имя! Ты что, из Франции приехала? — она молча подняла брови, с таким выражением, как будто он его вопрос был идиотским, но Рыгор не поддавался, продолжая быть весёлым и открытым: — Ты поешь со мной, а, Жюли? Одному кусок в горло не лезет!
Жюли пожала плечами и пошла в дом. Он спросил вслед, нет ли пива, но она качнула головой. «Вот сучка!» — думал Рыгор, но спокойно, не зло. Злость отступала перед свежайшим ароматным хлебом и упругим сыром. Утоляя первый голод, он с наслаждением съел всю тарелку, удовлетворённо вздохнул и налил себе вина. Один стакан Рыгор выпил залпом, залив жажду, а второй тянул медленно, оценивающе. Вино по вкусу напоминало выдохшееся пиво, спокойное, без пены и газов. Не так уж и плохо. Придвинув табурет к деревянным перилам, он откинулся на них и зажёг сигарету.
— Суп.
Жюли несла в руках круглый белый горшочек. Поставила на стол, отложила крышку, вывалил пар. Рыгор наклонился и осторожно понюхал. Пахло странно сладко.
— Сахара не пожалела, да? А это что? — он потыкал ложкой в кусок мокрого хлеба, плавающий сверху.
— Не хочешь — не ешь, — отрезала Жюли и потянулась за горшочком.
— Стой, погоди! Я же пошутил! Вот, держи, — он запустил руку в мешок, нащупал денежную пачку и отслоил одну бумажку, — Покушай со мной, Жюли? Мне будет приятно.
Она ему понравилась — ясные и необычайно правильные черты. Хотя округлость её лица уже начинала спрямляться от лет, а на щеках читались морщинки. Сдержанные карие глаза и каштановые волосы, остриженные чуть выше плеч и закручивающиеся в кудряшки на кончиках. Кудряшки несговорчиво качнулись, и она пошла в дом, сказав, что принесёт сдачу. Рыгор запротестовал, но она уже скрылась.
Суп оказался луковым и не очень понравился Рыгору. Размокший хлеб он сначала вообще не хотел есть, отодвигая его ложкой, и решился на это только в самом конце, когда горшочек опустел. Он выпил ещё один стакан вина, закурил, и палисадник с петуниями и настурциями приятно поплыл вокруг его головы. Неслышно появилась Жюли, собрала посуду и спросила, что ещё принести. Он поднял голову, переложил сигарету в левую руку, а правой обнял её за бедро.
— Убери лапы! — она брезгливо стряхнула его ладонь, как будто стряхивала паука или таракана, — Сейчас я позову мужа!
Рыгора обычно не выходил из себя по таким пустякам, но все эти «парни», «мужчины» и «супруги» за время путешествия стали его больным местом. Поэтому при упоминании о муже в глазах у него потемнело от ярости, и он вскочил. Стол содрогнулся, салфетки рассыпались, табуретка полетела в настурции.
— Мужа?! Мужа, да?! Ну, давай, показывай мне своего мужа! Зови его! — заорал он.