Ограбление по-русски, или Удар « божественного молотка»
Шрифт:
– Значит, тебе, Арбатов, крупно повезло – у тебя активные сперматозоиды, а вот у нашего молодого директора школы они дохлые.
Я удивляюсь:
– Тамара Петровна, а почему вас это беспокоит, директор – он что, ваш сын?
– Какой сын, Арбатов! У меня сроду детей не было... я была еще для этого молода... но сейчас пришло время обзавестись хотя бы одним, я уже в зрелом для этого возрасте. Но вот беда: не могу зачать, думаю, все дело в некачественных сперматозоидах моего друга-директора.
– А сколько ему лет? – интересуюсь я.
– Тридцать пять всего, а как осеменитель он уже никуда
– Простите, Тамара Петровна, я очень спешу, срочное дело, – оправдываюсь я, – но я могу порекомендовать вам одно верное средство, им поделилась со мной перед смертью моя прабабушка. Надо прийти в Эрмитаж, найти там «Джоконду» Леонардо да Винчи и полчаса смотреть ей в глаза – после этого все женщины обязательно зачинают.
– Арбатов, ты мне тюльку не вешай, не такая я дура, чтобы поверить в твои сказки. Ты еще в школе всех своими выдумками доставал. Я не забыла, как первого апреля ты повесил перед дверью школы плакат, якобы вместо уроков проводится массовый забег всех классов в Сосновском парке, и потом учителя полдня собирали учеников по всему лесу.
Хотя то объявление придумал и повесил Громов, но я не спорю.
Как говорит моя мама, если хочешь сохранить здоровье, никогда не противоречь женщине.
В этот день командировать на мамину дачу алкаша Сидорова мне не удается: на звонки в дверь он не отвечает, а когда я, забравшись на его балкон, заглядываю внутрь квартиры – вижу соседа, лежащего частично на кровати, частично на полу. И множество пустых бутылок вокруг.
В понедельник утром младшая Александра еще спит, а я вскакиваю по привычке в полшестого, чтобы бежать на работу. Ведь еще не известно, что у нас в дипломате, поэтому работу бросать пока не стоит. Да и Сидорова все равно с утра не оживить, я это знаю. Я быстро одеваюсь и на всякий случай прихватываю с собой дипломат: а вдруг мне удастся вскрыть его на заводе (распилить на токарном станке, например) и тогда не надо будет тащить его за город, на мамину дачу. Я выхожу на площадку и вижу привычную картину: рядом с соседней дверью спит Сидоров. Похоже, что он уже истратил триста рублей, которые я ему дал, поэтому есть надежда, что к вечеру будет транспортабелен. Я толкаю Сидорова ботинком в ногу, он слегка приоткрывает глаза и смотрит, не узнавая. Я говорю:
– Гражданин, через час приходите в семнадцатое отделение милиции, у нас сегодня бесплатная раздача пива, всем по две бутылки в одни руки.
Сидоров с трудом пытается встать:
– Начальник, блин, а можно подойти сейчас? А то вдруг все разберут и мне, участнику войны, не хватит.
– Нет, сейчас еще рано, коров еще не подоили, приходите через час.
Сидоров садится обратно на бетонный пол и закрывает глаза. А я выхожу из парадного подъезда, пропитанного запахами человечье-кошачьей мочи, вдыхаю морозный чистый воздух и улыбаюсь, потому что впереди целый день, обещающий маленькие и большие приключения.
Погода точно такая же, как и вчера: идет небольшой снег, дует несильный ветер, мороз чуть больше десяти градусов. Сейчас бы взять лыжи да поехать в Кавголово! Обожаю бегать на лыжах по Кавголовским
Надеюсь, нам с Александрами все-таки повезет, и в этом не будет ничего противоестественного: некоторые счастливчики выигрывают миллионы в дурацких играх на телевидении, и никто этому не удивляется, все радуются за победителя, завидуют ему, и телепрограмма на этом неплохо зарабатывает. А нам с Александрами судьба подкинула вот этот тяжеленький дипломатик. И уж наверняка там не продукты питания. Из-за его содержимого уже погибло десять человек на моих глазах. А это значит, что там домик на Канарах (как минимум). В принципе, меня порадует любая сумма денег. И отдавать их кому-либо я не собираюсь.
Я дохожу до метро «Проспект Просвещения» и сажусь в маршрутку. На работу я обычно езжу на маршрутном такси. Дорога занимает двадцать пять минут, и за это время можно двадцать пять раз прочитать стихотворение Владимира Маяковского «О советском паспорте». Однажды я прочитал его двадцать четыре раза, а когда начал читать в двадцать пятый, то четырнадцать пассажиров и водитель, не доезжая до кольца, выскочили из машины. Да, разлюбил наш народ высокую поэзию...
Добравшись до завода, я поднимаюсь на второй этаж, вхожу в раздевалку и здороваюсь за руку с тремя крепкими мужчинами. Вообще-то, в бригаде у нас числится двадцать один человек, но семнадцать – болеют, поскольку у них больничные со стопроцентной оплатой (если бы у меня было сто процентов, я бы простужался и болел гораздо чаще), так что мы пашем вчетвером – я, Слава, Иван Ильич и бригадир Власов.
Шестидесятилетний Иван Ильич (которого все зовут просто Ильич, потому что он здорово похож на Владимира Ильича – такой же маленький, с бородкой, и очень прыткий) восклицает:
– Ого, Игорь, видать, начальником стал, на работу с дипломатом ходит!
Ко мне подскакивает Слава Ершов (ему тридцать лет, он в бригаде самый молодой):
– Игорек, а выпить в твоем чемодане ничего нет? Организм клинит, не дай умереть.
– Ничего нет, и я на работе не пью, ты же знаешь – отвечаю я.
Седой пятидесятилетний Власов (он у нас бригадир) бурчит:
– Если ты не пьешь на работе, значит, ты гонишь брак, потому что невозможно работать нормально, когда руки трясутся. Так, кто сегодня бежит за «шилом»? Уже пятнадцать минут восьмого, пора зарядиться, а то так можно и план работы сорвать.
Токари сбрасываются по червонцу, и Славик Ершов как самый молодой и быстрый убегает к одному из подпольных торговцев спиртом (их на заводе четверо, и об их деятельности знают все, в том числе и начальство, но с работы почему-то не увольняют, только переводят из цеха в цех, как переходной вымпел в советское время).