Огромный. Злой. Зеленый

Новикова Татьяна О.

Или зачем еще?

— Алло.

— Тайка! Ну наконец-то, я до тебя неделю дозвонится не могла. Даже у Лекса спрашивала, он сказал, ты заболела. Неужели всё так серьезно? — на том конце провода возмущение мешалось с беспокойством.

А вот я была рада тому, что за меня уже выдумали легенду, оставалось просто подыграть:

— Привет. Подхватила жуткий вирус, неделю с температурой валялась. Но вот сегодня более-менее. Слабость еще есть, но, как слышишь, голос бодрый.

— Капец, — констатировала Маринка и тут же переключилась на себя: — А тут столько всего произошло… прикинь, я в столицу

с Лексом ездила. Ему по работе надо было, ну и я с ним. В офисе «Цербера» была. Мать моя женщина, ты там, наверное, тоже уже была, но я просто ох… то есть удивилась. Там, наверное, круче, чем в офисе Гугла. Я в Гугле, конечно, не была. И как все перед Лексом на задних лапках прыгают. Он только скажет — принеси то, подай то — все моментально исполняют. Мы там не долго были, но я до сих пор в шоке. Чувствую себя как Золушка, которая принца отхватила.

— Я рада, что у вас всё хорошо, — искренне улыбнулась я, убирая тарелку из-под бульона в мойку.

— Хорошо не то слово. Только… — Она вдруг замялась, а в тоне чувствовалась неуверенность.

— В чем дело? Он тебе разонравился?

— Нет, ты что. Лекс классный. Умный, веселый, симпатичный. Ну и при деньгах и влиянии, что уж скрывать в наше время это немаловажно. Я как только вижу его, у меня мурашки по всему телу. А какая у нас с ним была ночь… Тайка! Ты ж сама знаешь, у меня раз до этого уже было. Ну, по глупости один раз тогда… ну, с Виктором Петровичем, который у нас ландшафтное проектирование вел… я тебе рассказывала, помнишь?

— Да, помню… — Я вздохнула, вспоминая тот случай.

Это было на втором или третьем курсе. Маринка весь семестр строила глазки хмурому и не слишком симпатичному преподавателю, не флиртовала даже, а просто вела себя так потому, что Маринка — это Маринка. А потом он ее с курсовой словно нарочно мурыжил, придирался, отказывался принимать. За день перед экзаменом не давал допуск, в очередной раз заставил курсовую перепечатывать.

«Когда мне ее вам нести, ну, Виктор Петрович! Экзамен вот-вот уже, а вы домой уходите»

«Ну, так домой ее мне принесете. Я что, ради вас должен задерживаться на работе? Это вы за мной бегать должны, а не я за вами», — я тогда слышала, как он это рявкнул, и даже подумать не могла, что скрывается за этой фразой.

Наутро перед экзаменом я поймала зареванную девушку у универа, ей нужно было кому-нибудь выговориться.

Экзамен она сдала, ко всеобщему удивлению, на «отлично». А вот мне тогда впервые захотелось нарушить мамин запрет и использовать свои силы на человеке.

К счастью, в следующем семестре он в институте уже не появился. Кто ж виноват, что Виктор Петрович оказался таким неуклюжим и однажды вечером по дороге домой споткнулся о корень дуба, так некстати выросший у него на пути, и сломал себе тазобедренную кость?

Говорят, он почти восстановился…

— Так вот, — продолжала тем временем Маринка. — С ним и сравнивать нечего. Там он попыхтел минут десять, щупал так больно и неприятно. Мачо из себя изображал. Тьфу. Вспоминать

противно. А Лекс. Это была сказка… Такой нежный, ласкал меня, заботился, чтобы мне было хорошо, в первую очередь. Три раза за ночь… Я наутро проснулась с ощущением счастья, кажется, первый раз в жизни.

— Тогда я тем более не понимаю, что не так, — я сказала это чуть резче, чем следовало. Чувства были двоякие. С одной стороны, я радовалась и за Маринку, и за близнецов. С другой — оставался какой-то неприятный осадок от всей этой истории, от того, что девушка не знала, что встречается, скорее всего, не с одним мужчиной, а сразу со всеми тремя.

А была еще третья сторона — Марина человек, и ей нельзя знать о нашем мире. Даже если бы близнецы захотели, то вряд ли смогли бы рассказать.

— Таечка… — она так быстро перешла от восторженно-мечтательного тона к хлюпанью носом, что это удивило. — Мне кажется, у него кто-то есть. Мы когда заезжали в его столичную квартиру, то там было слишком много вещей для одного. И комнаты как будто все жилые. Но, по его словам, он там совсем один. И он такой отстраненный, иногда кажется… знаешь, будто не здесь. Не со мной…

«Мог бы хоть соврать, что с соседями живет!» — закатила я глаза к потолку. Или с соседями жить несолидно для такого большого босса, образ которого он нарисовал перед Мариной?

— Если хочешь, я порасспрашиваю Дита, но уверена, ты зря себя накручиваешь…

Я снова вернулась в спальню и, едва заметив кровать, поймала себя на зевке.

Неужели действительно не выспалась?

— Спасибо, Таечка, я знала, что на тебя можно положиться! — Марина разом позабыла все свои переживания и счастливо принялась щебетать о том, какое платье она себе купила. — Мы в магазин ходили, Лекс такой — выбирай все что хочешь, я оплачу. А я, значит, специально дорогущее платье выбрала. Там такой вырез — мама не горюй. Еще и спина открытая. Ну куда я его надену, блин? Не на пары же, в самом деле, в таком ходить. А у Лекса так глаза заблестели, говорит — бери, и все. А то мы сейчас прямо в примерочной его снимать начнем…

Она щебетала, смеялась. А я улеглась обратно на кровать, закуталась в одеяло и слушала вполуха.

В конце концов, Маринка поняла, что угукать я стала невпопад, пожелала мне скорее выздоравливать и отключилась.

А я уснула крепким здоровым сном.

Проснулась от телефонного звонка. Не глядя прижала сотовый к уху:

— Марина, я еще ничего не успела спросить…

— Тая, это мама, — тихий родной голос матери заставил сразу же стряхнуть с себя остатки сна. — Тая, пожалуйста. У меня проблемы. Приезжай, пожалуйста.

— Мама, — я села на кровати, голос был нетверд после сна, но намерения самые решительные, — я уверена, что ты можешь решить свои проблемы самостоятельно. Ты больше недели обо мне не вспоминала, так что вдруг изменилось?

— Тая, меня… меня хотят убить.

— Что?.. — но мама уже положила трубку.

Я долго ещё смотрела на погасший телефон. Во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, мама была прекрасным манипулятором, и я не могла быть уверена наверняка, что этот звонок — не очередная её попытка вернуть меня в семью. Отвратительная в своем эгоизме попытка, но так похожая на привычные методы Орловой-старшей.