Огромный. Злой. Зеленый
Шрифт:
Определить источник шума не удалось. Тая удивленно присмотрелась к креслу, готовая, кажется, даже заглянуть под него. Но никак не прокомментировала ситуацию, только чуть слышно поздоровалась.
— Привет, — ответил Дит и поспешил усадить Таю, пока её опять не начало качать. — Златон, принеси стакан воды.
Брат даже спорить не стал — поспешил исполнить указание. Хоть в самолете у него имелся личный гарем стюардесс, но сейчас они все отдыхали в отеле, а он неплохо ориентировался и без их помощи.
— Чем-нибудь помочь? — влез Виталик, про
— Да, — согласился Дитрих. — Подожди снаружи. Ты можешь сбить Таю.
Парень насупился и собирался возразить, но Тая покачала головой:
— Пусть останется. Я не вижу его смерти… и твоей не вижу, — с облегчением добавила она, — и Златона тоже. И… и Мониной…
— Вообще-то я Моника! — горделиво донеслось из-под стула. — А если я и умру, то только от нервного срыва! Этот поганец, твой старший брат, — это явно выговаривалось Дитриху, — меня в могилу сведет! Шляется где-то по ночам, на мои звонки не отвечает! Девиц сюда водит без моего одобрения!
Глаза Таи округлялись. Она явно не могла соотнести голос из-под кресла и образ “девушки” Златона. Которая ещё и посторонних девиц принимала как должное.
Что ж, даже неплохо, что Моня объявилась со своими возмущениями. Она помогла Тае отвлечься от недобрых мыслей.
— Девиц моих не трогай, — беззлобно шикнул Златон. — Мне нужно душу с кем-то отводить.
— Тебе что, меня мало?! — тяжко вздохнула Моня под креслом. — Я для него на всё готова, всю жизнь отдала, крылья сложила, так сказать. От других мужчин отказалась. Меня знаете кто приглашал личным фамильяром быть? — она выдержала паузу, но договорить не успела.
Златон перебил:
— Я тебя очень люблю, но ты с настоящими девушками не сравнишься. Уж извини.
— Это почему ещё?!
— Так ты ж курица невзрачная.
— Что-о-о?! Какая я курица?! — возмутилась она и начала выбираться наружу. — Я вообще-то гордая орлица! Не согласен? Да я тебе глаза сейчас выклюю! Иди сюда, поговорим по-взрослому!
Дитрих знал, чего ожидать, потому его не удивил внешний вид спутницы Златона. А вот Тая затаила дыхание, уставилась во все глаза, не в силах скрыть изумления.
Моня походила на смесь голубя со степным соколом. Некрупная птица с тощим, будто ощипанным хвостом. Увидишь такую на ветке березы — даже внимания не обратишь, если не будешь присматриваться. Хотя окраска у нее была необычная. Пестрая, а на свету яркая, переливчатая, будто перламутровая.
Имелось у Мони ещё одно отличие. Крылья, которыми она могла не только по-птичьи махать, но и вполне «по-человечьи» трясти. Как руками. Хватать она ими тоже умела — крылья были ещё и лапками. Что-то похожее на строение крыла летучей мыши, только пернатое, и вместо одного пальца-когтя — полноценная лапка. Как крысиная.
Злат в шутку называл свою спутницу внебрачным дитём мартышки и куропатки.
Тая хоть и была знакома с нечистью, но такого явно не ожидала. Потому надолго зависла, рассматривая Моню. Той пристальное внимание польстило. Она покрутилась на
— Ты — неотесанный чурбан. Когда-нибудь я уйду от тебя к кому-нибудь, кто будет меня ценить и уважать.
— К таксидермисту? — подколол Злат.
За их перепалкой было занятно наблюдать. Дит привык к тому, что Злат с Моней обмениваются любезностями, язвят, обещают уйти… и всё равно не могут друг без друга. Моня горло любому готова перекусить надвое за хозяина. А однажды партнер по бизнесу, недотепа-гоблин, назвал Моню при Златоне мерзостью.
Никто не знал, что сказал ему Злат — но с тех пор партнер обращается к Моне исключительно на «вы» и с приставкой «госпожа».
Короче говоря, хоть они и разряжали обстановку своим трепом, только вот Тае требовалась реальная помощь. Пусть Дитрих обуздал приступ, смог вернуть её из мира кошмарных видений — ему до сих пор с трудом верилось, что он справился, — но она оставалась уязвима.
— Ты как? — спросил, присев перед ней на корточки, пристально всмотрелся в глаза. — Есть силы?
— Есть.
Она поджала губы, всем видом не желая выдавать слабость. В любой другой ситуации Дитрих, наверное, передумал бы и отправил девушку спать — но не сейчас.
Там, где речь идет о жизни и смерти, нет места жалости.
— Тогда я попытаюсь научить тебя контролировать видения. Готова?
Отважный кивок.
— Виталя, пойдем-ка покажу тебе свои хоромы, — влез Златон. — Моня, детка, не дуйся. Ты — та единственная, к которой я возвращаюсь после гулянок. Иди сюда, крысочка моя.
Он хлопнул себя по плечу, и мелкая птица взгромоздилась туда, изображая орла. Получалось плохо. Всё же на голубя она походила куда сильнее.
Крылья она заложила за спину, как будто полководец, осматривающий поле боя.
Когда все ушли и Дитрих с Таей остались наедине, воцарилось неловкое молчание. Странно. Он так легко общался с ней раньше — да он вообще не из тех, кому сложно поддержать разговор.
Но теперь что-то изменилось. Перевернулось с ног на голову. Дитрих прокручивал каждое слово в голове, вновь и вновь вспоминал то, что сказал совсем недавно.
Всё-таки интересно: она запомнила, о чем он говорил? Услышала — определенно. Но осознала ли?
Ладно. Бессмысленно разъедать себя бестолковыми вопросами.
Сейчас важно совсем другое.
— Встань. Запомни: лучше всего контролируешь себя стоя либо лежа. Ты должна ощущать своё тело. Каждую его часть. Закрой глаза, — попросил он мягко.
Тая исполнила указание: поднялась, зажмурилась.
— Мысленно ощупай себя. Представь, что дотрагиваешься пальцами до головы, — начал перечислять тихим обволакивающим голосом, — шеи, плеч, рук, каждого пальца по отдельности. Потом возвращаешься обратно, касаешься позвоночника и поясницы, груди, живота, ног. Пересчитай свои ребра. Услышь, как бьется сердце. Как пульсирует кровь. В первые разы может быть сложно, но потом ты научишься делать это машинально.