Охота на фейри
Шрифт:
Но как найти древние артефакты? Мама не уточнила.
Это было похожим на то, что делали старушки. Где бы нам спрятать артефакты на экстренный случай для будущих поколений? О, не знаю, давай спрячем так, чтобы было сложно найти, когда они снова потребуются. Так, если их кто-то найдет, мы будем знать, что они достойны. Но вдруг кто-то наткнется на тайник? Тогда тот человек достоин. Недостойные люди не найдут волшебные артефакты в лесу, да?
Я села на скамью в саду и размышляла об этом, скользя вторым зрением по ярким цветам — их цветочные души были почти такими же милыми, как настоящие бутоны — и ленты цвета были
Я была уверена, что тот след приведет к чему-то невероятному. Послушайте меня! Я была безумной, как те женщины-предки.
Я прикусила губу, поглядывая на наш дом. Всхлипы мамы было слышно, и я была уверена, что и папа плакал. Я не хотела их беспокоить. Не было смысла беспокоить людей из-за простой догадки.
Я могла сделать это сама, да? Я не была бесполезной, потому что потеряла зрение. Я стиснула зубы, отгоняя мысли о слепоте. Я разберусь с теми эмоциями позже, когда угроза минует. Это была моя вина, и я исправлю это, если ленты цвета приведут меня к подсказке. Глупо тогда не идти за ними, да?
Так почему было сложно уговорить себя сделать это?
Я отогнала ту мысль, сжала трость и осторожно прошла к золотой ленте. Она словно поприветствовала меня, стала ярче, когда я подошла. Я это сделала! Но куда теперь?
Я окинула ленту взглядом, но не было ясно, куда следовать. Нужно было угадать. Один конец тянулся к деревне — не идеально. Не когда я шла с тростью, и все могли меня увидеть.
Я пойду в другую сторону и буду надеяться, что выбрала правильно.
Может, повезло, может, это была судьба, но лента вела по вытертой тропе к востоку Скандтона. Мои шаги были тихими по земле, я шла по памяти и за золотой лентой, трость покачивалась передо мной, пока я шагала, чтобы не врезаться носком в камень или корень.
Я с болью разглядывала меняющийся пейзаж. Деревья появлялись и пропадали. Звезды и завитки света оживали и угасали, оставляя за собой только шепот. Это вызывало тошноту.
В той тишине я услышала шепот. Кто-то не знал, что я была тут.
— Если они вернулись, то это ее вина. Серьезно, Олэн, тебе не нужно быть рядом с той девушкой.
Мои щеки вспыхнули. Тот, кто шептал в лесу, говорил обо мне. Голос был знакомым, но я не осмелилась озираться, чтобы проверить. Хуже разговоров людей о тебе за спиной было дать им понять, что ты знал про их мнение о тебе.
— Она слепая. Что мне делать, обходиться с ней плохо после того, как она потеряла зрение? Успокойся.
— Просто ты не серьезен о нас, ведь ты постоянно с ней.
Ха! У Олэна была девушка. И я ей не нравилась.
У меня были проблемы серьезнее парней. Она могла забирать этого Певчего с мандолиной. И они могли обсуждать наедине меня и мою слепоту, если это их развлекало. Мне нужно было спасти сестру, найти артефакт, познать новый мир. Мое решение не разобьет подросток, который играл надоедливую музыку на старой мандолине.
Так почему их слова так обжигали?
Глава
Когда я начала жалеть о своем решении, было уже поздно.
Холодало. Было так холодно, что я решила, что солнце уже село. Я уже споткнулась и упала так много раз, что сбилась со счета. Мои мягкие шерстяные штаны могли порваться, но я не осмелилась остановиться и искать дыры или заниматься ноющими коленями. Если я не докажу, что это чего-то стоило, я не смогу ничего показать дома, принесу родителям больше горя и разочарования. Если я смогу найти что-то на конце ленты… я заберу это, да?
Это было странно, но лента будто шептала мне, я будто слышала голос того, кто оставил след.
«Спрячь. Спрячь надежно до их возвращения».
Значит, я шла по верному пути! Если я смогу забрать нечто ценное, то я покажу им, что могла быть Охотником деревни. Как-то.
Слепота была только… препятствием… не приговором.
Впереди послышался шорох, розовое пятно мелькнуло на тропе со своей лентой следа, хотя цвет почти сразу же угас. Я заметила длинные уши. Заяц.
Видите? Я еще видела зверей. Немного. Я видела их души. Это могло пригодиться на охоте, да?
Ветка ударила меня по лицу, и я подавила вскрик боли. Она попала по глазам. Я закрыла их, погрузилась во тьму. Даже второе зрение оставило меня, и я старалась не плакать от боли и недовольства.
Кого я обманывала? Слепой поход по лесу не поможет, да?
«Поймай их души. Отправь обратно. Убереги нас. По тропе».
Тот, кто оставил золотую ленту, любил плохую поэзию.
Я стиснула зубы, открыла с болью глаза и пошла дальше. Я далеко зашла. Я могла идти дальше. Я просто надеялась, что вернусь раньше, чем родители начнут переживать.
Тропа огибала камни, которые я задела тростью. Я выбралась на скалу, следуя за лентой следа. Сланец скользил под ногами, и я с трудом держалась на ногах. Я должна найти участок ровнее. Я постучала по камню впереди тростью, он казался прочным.
Я подняла голову и увидела.
Чудесный олень сиял голубым во тьме впереди, смотрел на небо, рога широко раскинулись за ним. Красивый. В отличие от зайца, его призрак был ярким, топал ногой, рыл землю, фыркая.
Я должна была, как охотник, радоваться при виде сильного зверя близко к нашей деревне. Конечно, я была рада. Но больше потрясена. Кто бы подумал, что слепота могла привести к такому? Я моргнула болящими глазами и не шевелилась, пока он не опустил голову, обошел что-то впереди.
Лента вела к месту, где он стоял, и я последовала за ней, когда олень пропал, скользя по сланцу, поднимаясь по склону. Стук камней беспокоил меня. Я была выше, чем думала?
Ночной ветер хлестал по мне, по моей рубашке и короткой куртке. Мне нужно было одеться теплее. Шерстяной воротник не сможет согреть, если ночь станет еще холоднее.
«Найди. Найди. Найди».
Тот, кто оставил след, думал только об одном. Голос женщины был эхом на этом следе, громким и сильным.
Лента резко повернула, и я следовала, ударилась лбом об выпирающий камень. Я подавила ругательство. Мне нужно было проверять тростью землю и воздух, если я не хотела, чтобы это повторилось. Я потерла лоб, борясь с болью.