Охота на крокодила
Шрифт:
– Правильно, – подтвердил Ивахара.
– Это несерьезно! – отрезал Кротов.
– Что значит «несерьезно»? – удивился Ивахара.
– А то, что у меня сто пассажиров на борту, и они свои деньги заплатили не для того, чтобы в Отару в каютах преть. Достаточно того, что они тут вместо гостиницы ночуют. Команду на судне задержу, так и быть. А пассажирам приказывать права не имею! Так что это уже их добрая воля – с вами встречаться или же по магазинам удариться… Да и сошли уже многие! Времени-то вон уже сколько! По расписанию нам вечером выходить, так
– Я думаю, Ивахара-сан, что одной команды пока будет достаточно, – вмешался я. – Что касается пассажиров, то к вечеру они ведь все вернутся, не так ли? Тогда с ними и побеседуем. А пока действительно ограничивать их передвижение по городу особой нужды нет… Спасибо вам большое за кофе, господин Кротов! Прощаться не будем. Пока следствие идет, видеться нам с вами предстоит регулярно, по несколько раз в день… Значит, мы сейчас распорядимся, чтобы иммиграционная служба начала оформление вашей задержки – пока на двадцать четыре часа, а там видно будет. Ну, а вы уж, как Ивахара-сан попросил, не откажите в любезности посодействовать нам в нашем расследовании.
Кротов посмотрел в сторону кухни.
– Это, как я понимаю, и в моих интересах. А то мы тут всю наличность нашу проедим. Особенно с таким коком, как мой Семенко. А на голодный желудок в море выходить как-то не очень…
В дверях я шепнул Ивахаре, чтобы он немедленно дал указание вывести на улицы Отару весь наличный состав и начать отслеживать передвижение по городу пассажиров «Анны Ахматовой». Ведь, как любит шутить мой друг Ганин, береженого бог бережет, а стереженого мент стережет. А если наш японский мент русских пассажиров стеречь не будет, они много чего наделать могут.
Я хотел было добавить Ивахаре еще пару слов относительно повышенной бдительности, но тут к нам добавился Ежков, и я начал вещать по-русски что-то невразумительное о превратностях осенней хоккайдской погоды.
Пока Ежков провожал нас на выход, мы еще несколько раз натолкнулись на расстающиеся на палубах русско-японские парочки, вызывавшие у Ивахары лицемерное недоумение, а у старпома – открытое недовольство. Все у них было одинаковым: фосфоресцирующий, люминесцентный, а-ля собака Баскервилей, макияж и декольте до пупа у девиц и бегающие глазки и блестящие на солнце лысины наших досточтимых мужей, которые вчера вечером дружно впаривали по мобильникам своим половинам про пятничную корпоративную вечеринку и насущную необходимость до самого субботнего утра заливать за воротник вместе с ненавистным боссом – исключительно в свете грядущего через два месяца декабрьского бонуса, на который обманутая жена и несведущие чада будут вывезены на пару-тройку дней в Сеул или Гонолулу.
– Туризм у вас такой, своеобразный! – ехидно заметил я. – В прямом смысле международный получается!
– Да, мы за дружбу народов, – вяло протянул Ежков. – За культурный обмен… У нас тут и правда все культурно…
Я иронично прищурился вслед очередным оголенным почти до самой талии бедрам.
–
– Современность, – улыбнулся старпом.
– Ага! А командиры корабля как к этой их научно-практической деятельности относятся?
– А командиры – люди мудрые, майор Минамото, – глубокомысленно заявил Ежков. – Командиры понимают прекрасно, что всем жить как-то нужно. Всем нужно вертеться, ерзать, колбаситься…
– То есть, господин Ежков, никакого осуждения, никаких порицаний и запретов со стороны высшего командования, так?
– Девки все незамужние, проверено! Так что это их личное дело, кого и с кем. А этих ваших мужиков дома пускай бабы их порицают! Небось не от хорошей жизни эти пиджаки пыльные сюда каждый раз шастают!
Ежков посмотрел на очередного расставшегося с его грудастой соотечественницей японца.
– Я думаю, как раз от хорошей, – возразил я. – Девушки же ваши, я уверен, не забесплатно свои познания и опыт этим нашим «пиджакам», как вы изволили выразиться, передают.
– Стыдите их, майор Минамото? Но это ведь все лучше, чем на путине минтай потрошить.
– Чем лучше?
– Чем потрошить! – отрезал Ежков.
Внизу Ивахара дал указания следственной группе, и она дружными рядами направилась на борт «Анны Ахматовой».
Сверху следом за нами спустился кок Семенко, пере-одевшийся уже в цивильное. Отсутствие колпака обнаружило на его круглой голове небольшую плешь, а отсутствие фартука – слегка выпирающее брюшко. Повар деловито прошмыгнул между полицейскими и сел в поджидавшую его японскую машину местного судового агента.
– В управление, да? – спросил меня Ивахара.
– Да. Я на своей, так что могу взять вас.
– Если вас не затруднит, Минамото-сан. Я не люблю ребят от дела отрывать…
Ивахара посмотрел на спины забирающихся на судно полицейских в синих комбинезонах.
– Тем более тут убийство все-таки…
Они с Сомой сели ко мне в машину, и я на правах гостя быстро погнал к городскому управлению полиции.
– Что за телефоны вы в этой книжке разглядели, Ивахара-сан? – спросил я, выруливая от пирса. – Мне они ни о чем не говорят.
Ивахара покосился назад, на Сому.
– Водолазов послали?
– Уже работают, – ответил сержант.
– Ивахара-сан! – напомнил я майору о себе и своем вопросе. – Я про блокнот.
– Сейчас, Минамото-сан. В управлении сначала проверим, потом скажу.
– А водолазы вам зачем вдруг понадобились, Ивахара-сан? Нож искать?
– И нож тоже…
– Тоже?
– Тоже.
– А что еще?
– А еще, Минамото-сан, сдается мне, что у этого Шепелева должен был быть мобильный телефон.
– При себе?
– Да, при себе.
– Так русские мобильники, Ивахара-сан, у нас не работают! Системы не совпадают!
– А это должен быть наш мобильный.
Ивахара помолчал секунду, а затем не без удовольствия добавил:
– Японский. Не только модель, но и оператор.