Охота на Крысолова

Фламм Феникс

— Мальчики, а сейчас у нас будут танцы! — звонко крикнула Настя, показывая входящему с техникой в руках Чопорцу, куда нужно поставить патефон. Раздались дружные аплодисменты. Алешин только развел в мою сторону руками и мы с ним громко рассмеялись.

Настя покрутила ручку патефона и в комнате поплыла музыка и неподражаемый голос немецкой актрисы Марлен Дитрих. Была выбрана песня из фильма «Голубой ангел». Зазвучал загадочный низкий вокал Лолы-Лолы, которая пела о том, что ей интересно только заниматься любовью и больше ничем.

Настя тут же схватила растерявшегося Чопорца и закружила его в танце. Она была все в той же форме СС, но видимо успела немного подогнать ее по фигуре и вымыла свои прекрасные волосы, которые были рассыпаны

сейчас красивыми локонами по ее плечам. Настя и сама сейчас походила на артистку Третьего Рейха, и если бы нас снимала камера, то все бы посчитали что сейчас создается пропагандистский фильм про праздничное мероприятие СС, так как все мои люди были в характерных черных немецких кителях с портупеями. Только я щеголял в своей серой форме жандарма со своим видимо приносящим мне удачу «намордником». Кружась в танце, через минуту, Настя повисла на шее у другого разведчика и так далее, пока не перетанцевала практически со всеми. Даже суровый Алешин, смотрящийся на ее фоне словно медведь, сделал несколько танцевальных па, приобнимая ее за талию. Безудержно смеясь Настя в танце откидывала голову назад и я думаю, все кто был здесь сейчас, любовались изгибами ее шеи и красотой кожи и конечно же ждали самого главного танца. И вот, когда музыка на секунду умолкла, Настя повернулась, ища меня глазами. Все немного расступились и мы фактически оказались одни на нашем импровизированном большом танцполе. Настя стала серьезной, и посмотрела на меня так же, как в нашу первую ночь, перед тем, как она стала раздеваться. Ее невероятный гипнотический взгляд сделал свое дело и я шагнул ей навстречу.

Снова зазвучала музыка. Это была «Лили Марлен» — знаменитая и самая любимая немецкими солдатами песня постового, призывающая свою любимую постоять с ним под фонарем. Мы стали медленно кружиться под звуки песни, которая звучала сейчас только для нас, я наслаждался этим танцем, и тем, как грациозно двигалась в моих объятиях моя Валькирия.

«Wie einst Lili Marleen. Wie einst Lili Marleen…» — звучали финальные аккорды песни, и Настя приблизив ко мне свое лицо и обхватив мою голову руками поцеловала, слегка выгнувшись и откинувшись назад. Видимо время остановилось, потому что когда я очнулся, вокруг нас уже никого не было. Так тихо уйти могли только мои разведчики. Мы стояли абсолютно одни в комнате, в которой даже был приглушен свет, где-то далеко раздавался смех и видимо там праздник продолжался.

Настя какое то время смотрела на меня и гладила по щеке своей маленькой ладошкой, потом взяв меня за руку, куда-то повела за собой, словно был рассвет и мы с ней остановились в лесу на стоянку, а наш ритуал был священным и обязательным завершением любого пути.

Глава 24

Если бы мы ставили задачу вызвать у верхушки вермахта замешательство, то мы свою задачу выполнили. Я был уверен, что немецкое командование было в полном неведении, что ему лучше предпринять в данной ситуации, обнаружив крупную диверсионную группу у себя в тылу и потеряв контроль над стратегическим объектом — аэродромом. Наспех собранные и брошенные против нас силы в виде танковой и мотопехотной рот были уничтожены на марше с использованием их же бомбардировщика. Несколько самолетов, призванных обеспечить охрану воздушного пространства в этом районе, было сбито. Все также указывало на то, что наша группа не собиралась отсиживаться, нанося вполне ощутимые удары, взрывая мосты и уничтожая тыловые коммуникации вермахта. У врага возникал резонный вопрос, а так ли уж малочисленна эта диверсионная группа? Не пора ли повернуть против нас более серьезные силы? Пока невидимые маховики войны продолжали крутиться с прежней скоростью, я не сомневался — нас уже заметили. А значит и Крысолов, который присутствовал здесь пока незримой тенью, должен как-то проявить себя.

Несмотря на то, что мы позволили себе грандиозный по меркам войны праздник, на подступах к

аэродрому дежурили наши часовые. Но немцы так и не побеспокоили нас ночью. Этим свободным от войны временем мы в полной мере воспользовались с Настей, впервые оказавшись с ней в самой настоящей постели с подушками и теплым одеялом. В маленькой уютной комнате, освещенной свечами, Насте удалось создать невероятно комфортную и романтичную атмосферу. Моя любимая не переставала удивлять меня, словно все у нас с ней было в первый раз. В эту ночь маленькая Валькирия была особенно неутомима, и я полностью потерял счет времени. Она целовала меня то страстно и нежно, то набрасывалась на меня словно тигрица. Гладя ее волосы и чувствуя рядом биение ее сердца, я совершенно не заметил как уснул, видимо сказалось то, что впервые с момента попадания в этот мир, я мог спать с таким комфортом. Поэтому утром меня ждал еще один невероятный сюрприз — завтрак в постель. И принесла мне его Настя, одетая уже по всей форме.

— Вставайте, товарищ командир! Вас ждут великие дела! — сказала жуя на ходу Настя и поставила на кровать поднос с дымящимся и самым натуральным кофе и круассанами, чмокнув меня при этом в щеку.

— Я что умер? Или мы смогли как-то вернуться в мой мир? — пробормотал я, с трудом приходя в себя.

— О, да ты очень даже живой, и я бы сейчас показала тебе это, — сказала она, указывая на мое самое секретное оружие, — но твой Алешин сказал, что возьмет нашу спальню штурмом, если ты не выйдешь через 10 минут.

— А ля гер ком а ля гер, — ответил я.

Решив не испытывать судьбу, я ровно через 10 минут был уже в столовой, где Алексей вкратце ввел меня в курс дела.

— Командир, Москва нам дала самые широкие полномочия, там оценили взорванные мосты и попросили продолжить в том же духе. Ночью нам удалось принять У-2, он привез необходимые боеприпасы и забрал наши минские документы. По сведениям, полученным с фронта, у немцев серьезные опасения насчет нашей группы и они планируют развернуть против нас одну из резервных танковых дивизий Гёпнера.

— Ничего себе! Да тут можно уже второй фронт открывать.

— Разведка доложила что со стороны Бреста к нам идут их пехотные части, — Алешин показал на карте, — будут здесь в течении часа. Я думаю сначала артподготовка, потом они пойдут на штурм. Авиации нет, видимо ты их хорошо вчера шуганул.

— Это отлично, так как тогда можно будет использовать 2 наших бомбардировщика. В Брестской крепости, кстати, еще идут бои, передай об этом в Москву. Там сражаются настоящие герои, которые еще целый месяц будут костью в горле у врага. Теперь вот что, самое главное, твоей группе приказываю собираться и начинать отход назад к линии фронта, дальше я пойду один.

— Но Василий…

— Это приказ, Алексей, умирать запрещаю! Уходить нужно немедленно, через сутки нас здесь так обложат, мышь не проскочит, оставишь мне двух надежных бойцов для прикрытия. Заберешь с собой Настю. Пойдете отсюда к Киеву, в расположение 37-й армии генерала Власова. Это самый близкий путь сейчас к линии фронта, там у наших серьезные позиции, очень долго смогут их удерживать. И еще по поводу Власова, я ему не очень доверяю.

— Что-то знаешь про него?

— Думаю, что человек не очень надежный, но на рожон не лезь, просто сообщи по своим каналам, он сейчас любимец Сталина, в общем держись от него подальше. За Настю головой отвечаешь, сбереги ее.

— Понял, командир, что думаешь по поводу Крысолова? Проявит он себя?

— Он на стороне зла, значит здесь за Гитлера, не знаю зачем ему понадобились дети, но должен себя проявить. Это моя миссия, и я пойду до конца, без детей я не могу вернуться. Ну с Богом!

Алешин встал и мы крепко по-мужски обнялись.

— Не знаю как ей сказать, — опустил глаза Алешин.

— И не надо, просто позови ее, и собирай людей.

Алешин вышел и через минуту появилась счастливая Настя, однако, улыбка слетела с ее лица, как только она посмотрела на меня.