Охота на Крысолова
Шрифт:
— Настенька, — начал я.
— Я все поняла, но я останусь с тобой, — твердо сказала она. Передо мной снова стояла Жанна д’Арк. Я понял, что сейчас никакие уговоры не подействуют на нее.
— Иди ко мне, — сказал я и она подошла и обняла меня, спрятав голову у меня на груди.
— Я знаю, что Алексей тебе все рассказал, и ты знаешь кто я и откуда, знаешь, для чего я здесь. Я продолжу поиски детей и найду их. Ты знаешь мои возможности, одному мне будет проще, и у меня сейчас есть твой Амулет. Если с тобой что-то случится, я себе этого никогда не прощу.
Плечи
— Моя родная, моя бесценная, ну успокойся, помнишь, ты спрашивала, буду ли я тебя навещать?
— Да, — сквозь слезы прошептала Настя.
— Так вот, я вернусь к тебе через пару месяцев, максимум через полгода. Я разыщу тебя, где бы ты ни была. И я буду с тобой пока эта война не закончится. Извини, глупость сморозил сейчас. Настя, я вернусь к тебе навсегда! Я найду способ остаться с тобой, потому что люблю тебя больше жизни! Ты веришь мне?
— Да, я буду ждать. Я тоже умру без тебя!
Настя порывисто подняла свое заплаканное лицо, и нежно поцеловала меня.
— Вот, совсем забыл, возьми это, — я достал из своей командирской планшетки на поясе тетрадь со стихами, — прочитаешь потом, здесь все что я думаю о тебе, ты все поймешь, любимая.
— Немцы! — вбежал в комнату запыхавшийся Алешин, — пошли в атаку без артподготовки. Примерно батальон пехоты.
— Ну вот, дождались! — я осторожно отстранил от себя Настю, — улыбнитесь, боец Сойкина, нас ждут великие дела!
Глава 25
Немцы не стали нас бомбить или проводить артобстрел по одной причине — они видимо не хотели разрушать инфраструктуру аэродрома и приводить в негодность его взлетную полосу. Фрицы все-таки еще надеялись, что захватившая его группа диверсантов сама покинет аэродром под угрозой окружения и полного уничтожения. Я мысленно ругал себя за то, что так поздно отдал приказ Алешину на отход и разведчики не смогли уйти до того, как появилась немецкая пехота. Мы вышли из столовой и направились к нашим позициям. Враги еще не показывались, но они уже точно были там, немецкие офицеры видимо раздавали сейчас последние указания. Я посмотрел на Настю, которая несмотря на опасность, наоборот радовалась этой непредвиденной возможности не расставаться со мной.
— Я очень хорошо стреляю, товарищ командир, и отсиживаться не собираюсь, — сказала Настя, по-своему истолковав мой взгляд.
— По-другому к сожалению и не получится, — ответил я, — судя по всему против нас пойдет целый пехотный батальон. Штатная численность личного состава 860 человек, включая 13 офицеров. И это против нас двадцати, четверо из которых ранены. Чему ты улыбаешься?
— Я знаю, что все будет хорошо, наши люди — настоящие герои, каждый стоит десяти немцев. И ты с нами. Против тебя им не устоять. Ты такой же сильный как мамонт.
— Настенька, родная, к сожалению пули от меня не отскакивают как от мамонта. И сейчас наше преимущество только в огневой мощи — все наши разведчики вооружены пулеметами, которые мы поснимали с наших самолетов, — и я повернулся к Алешину, —
— Обижаешь, командир. Я же не Сенцов, понимаю. Будем бить их только с закрытых позиций. Да и мне кажется пехоты у них поменьше будет.
Я немного лукавил, когда говорил про штатную численность батальона. Немецкий батальон, помимо трех пехотных рот, включает взвод связи, саперный взвод, пулеметную роту, обоз. Собственно боевой пехоты в нем от силы 350–400 человек, однако и этого было достаточно, чтобы доставить нам проблем. Я обдумывал стоит ли мне попытаться задействовать авиацию, когда наши разведчики замахали и указали на группу немцев, появившихся с белым флагом вдалеке.
— Они что, сдаются? — с улыбкой спросил Алешин.
— Сомневаюсь, видимо, вызывают на переговоры, может это Крысолов, чем черт не шутит. Я пойду один, — сказал я и направился к дороге.
— Василий, — схватила меня за рукав Настя.
— Настя, все будет хорошо, это переговорщики, я буду в полной безопасности, — я погладил ее по голове и поцеловал в щеку, — все, будь умницей!
Я медленно направился по дороге в сторону двух фрицев с небольшим белым флагом, приближающимся к нашим позициям. Видимо один из немецких командиров шел с переводчиком. Через пять минут мы встретились в 300 метрах от наших позиций. Фрицы какое-то время с любопытством разглядывали мою форму полевой жандармерии.
— Ми хатим переховоры, — коверкая русские слова, сказал один, судя по нашивкам — штабс-фельдфебель. Я сделал останавливающий жест и обратился к немцу в форме лейтенанта пехоты.
— Переводчик не нужен, я прекрасно говорю по-немецки. Боец Василий Теркин — командир отряда специального назначения, — козырнул я.
— Клаус Геккель — командир роты, — козырнул он в ответ.
— Клаус, прежде чем, вы перейдете к своим предложениям, я хотел бы узнать у вас, известен ли вам Крысолов и есть ли у вас с ним какая-либо связь? — я на всякий случай повторил слово «крысолов», по русски.
— Кри-со-лоф? — повторил он русское слово, повернувшись в сторону переводчика, — я не знаю, что вы имеете ввиду.
— Ну хорошо, будем считать, что не знаете. Какие у вас предложения?
— Мы хотим предложить вам почетную капитуляцию. Ваши люди сдаются в плен, им сохраняется жизнь и гарантируется хорошее обращение. В противном случае вас всех ждет смерть. Какой выбор вы предпочитаете?
— Это все?
— Да, — ответил немного растеряно Клаус, — разве могут быть другие варианты?
— А если, например, вы даете нам жизнь и свободу? Например, мне и еще одному человеку?
— Это возможно, но я должен обсудить это с моим командованием, — обрадовался Клаус, видимо понимая, что я готов идти на компромиссы.
— Не стоит, лейтенант, я сказал это только для того, чтобы вы правильно поняли мой ответ. Я предлагаю жизнь и свободу вашим людям. Вы вольны сейчас покинуть это место, я не буду вас преследовать.
— Это какая-то шутка? — улыбнулся Клаус и достал портсигар, — вы курите?