Охота на охотника
Шрифт:
Глава 1
...Димитрий знал, что он почти умер.
Он был как бы и в теле своем, странно и пугающе неподвижном, и вовне. Он чувствовал, как это тело ворочают, укладывают, пытаются согреть силой, но та уходит в дыру, которой является он сам.
Он пытался дышать.
Но получалось плохо. Сердце то неслось вскачь, то, споткнувшись, замирало, и Димитрий понимал, что очень скоро оно остановится.
А потом...
Стало больно.
И плохо.
И кажется, он кричал, только
А потом свяга отпустила.
И к нему вернулась возможность дышать, а с нею и видеть. И то, что он увидел, ему совершенно не понравилось.
– Вас спасаем, - ответила рыжая, вытирая рукавом щеку. Рукав был пыльным, щека грязной, а рыжая... донельзя расстроенной.
– Спасибо...
– Лежите, - Одовецкая разминала руки.
– Я срастила кость и постаралась вычистить кровь, но... лежите... все же мне пока до бабушки далеко, и вообще... подобные раны, чтоб вы знали, считаются смертельными. И вам просто повезло.
Тихо усмехнулась свяга, сворачивая покров призрачных крыльев. И взгляд ее потеплел. А Димитрий попытался было сесть, но понял, что не способен и пальцем пошевелить.
– Я же говорила, что они сразу вскочить пытаются. Лежите, вам еще сутки шевелиться нельзя, если вы выжить хотите.
Выжить Димитрий хотел. Но вот...
– Лешек...
Надобно было позвать кого-то, но кого... и как... и...
– Снежка, он теперь более-менее стабилен. Сумеешь перенести?
И вновь задрожали, расправляясь, полупрозрачные крылья. И раздалась ткань мироздания, пропуская ту, которая принадлежала обоим мирам.
...долго ли, коротко ли...
...в темном небе мгла носилась... и Лешек с нею вместе. В какой-то миг сила признала его, обняла ласково, понесла по-над миром. Она растянулась радужным мостом от Северных врат, от мрачных лесов кедровых, до кипящего Южного моря. И Лешек с нею пил горькую воду, носился меж пухлых облаков, чтобы после нырнуть в глубокую смоляную яму.
Он заглянул в Гнилополье, иссушенное, изломанное.
Он связал разорванные нити, не возрождая мир, но давая лишь малый шанс.
Он побывал на дне Изрючьей бухты, где все еще умирали корабли, пусть и затонувшие много лет тому. Он подобрал утопленников, больше не имело значение, смутьяны они ли те, кто держался клятвы. Он подарил им покой.
Он...
...вернулся.
Арсинор пылал разноцветьем огней, и это было прекрасно. А небо, будто подхвативши краски, наполнялось алым. Стало быть, рассвет недалече... и надобно спускаться. Сила, услышав его желание, покорно спустилась, хлестанув напоследок небо плетью ветра.
Загудел небосвод.
Полыхнул огнем ярким, грохотом отозвался. Вздрогнул Арсинор, того и гляди
После соберет.
Коль нужда выйдет.
Сила же, оказавшись в зале, загарцевала, закружила, да и встала, точно вкопанная. Только ишь, ушами прядет да косится глазом огненным.
– Спасибо, - Лешек провел ладонью по горячему боку.
– Ты ж моя красавица... умница...
Он спешился и не без опаски убрал руку, но сила крутанулась, рассыпаясь темным дымом, а дым обернулся пеплом, и тот, соленый, осел на коже, на одеже, на губах.
Вот тебе и...
...князя уложили на Лизаветину постель. Выглядел он, к слову, препоганейше. Нет, он и в прежние-то времена, следует сказать, красотой особой не отличался, а теперь и вовсе.
Кожа серая.
Глаза запали.
Только нос клювастый торчит, да волосья в разные стороны. А глаза посверкивают грозно.
– Надо...
– он попытался встать, но Одовецкая не позволила. Прижала руку к груди и, поморщившись, признала:
– Надо целителя позвать...
– А ты кто?
– Таровицкая сняла с платья паутинку.
– Я целитель, только...
– Аглая вздохнула и, погрозивши князю пальцем, добавила.
– Я ж теорию знаю, а практика, она другая. Думаешь, мне там было, где практиковаться? В монастыре редко приключается что серьезное. С простудами вот шли, с переломами, а у него, между прочим, повреждения мозга.
– Лешек... надо...
– князь руку стряхнул и сесть попытался, впрочем, тут же растянулся на постели с преблаженною улыбкой.
– Что ты сделала?
– Лизавете было тревожно, и за князя, и за наследника, который, верно, остался в подземельях, иначе зачем князь туда так рвется?
И стало быть, надо сообщить, но кому?
– Папеньке скажу, - Таровицкая ладонью пригладила встрепанные волосы.
– Погодь, - Авдотья с видом презадумчивым на револьвер уставилась.
– Я с тобой. Не дело это, нынешним часом в одиночестве гулять.
И Солнцелика не стала противиться, кивнула и поинтересовалась:
– А второй где?
– Не знаю... потерялся, наверное...
– Авдотья нахмурилась паче прежнего. И Лизавета тоже...было этакое ощущение некоторой неправильности.
– Сила его позвала, - Снежка стояла у окна, обняв себя, закутавшись практически в белые крылья. Полупрозрачные, они спускались до самой земли, и говоря по правде, гляделась Снежка жутковато. Ныне в ней, может, вовсе не осталось человеческого. Черты лица и те заострились, вытянулись, и того и гляди, ударится оземь да и обернется лебедем.
– Он и пошел... с силой управится, значит вернется.