Охота на рэкетиров

Зуев Ярослав Викторович

«Молодой еще слишком. Да и не похоже это на него… Нормальный пацан, в натуре…»

Потом Протасов подумал о неведомых причинах, задержавших в пути Атасова и Армейца. Валере стало не по себе.

«А Гримо? Что сталось с Гримой, блин?..»

Он попробовал встряхнуться, однако тоскливое предчувствие гибели обоих ближайших друзей навалилось на Валерия тяжестью могильного камня.

— Он конкретно был один? — тихо спросил Валерий, немного удивляясь тому обстоятельству,

что слышит свой голос как бы со стороны.

— Уходил из дому один… — Мила на секунду задумалась. Выглядела она растерянно.

— Понимаешь… — наконец сказала она, — он здорово помог мне… тот парень. Если бы не он, психопат по кличке Филя… очевидно… — Мила запнулась, руки задрожали… — Филя, — она повторила кличку так, словно та была ругательством, — порезал бы меня на куски. А тут этот паренек… Я думаю, он знал, за чем пришел, понимаешь? Знал и взял, что нужно. А по дороге — услышал крики… — Мила вздрогнула всем телом.

Протасов внимательно следил за ней. Ее лицо стало белее сметаны.

— Он услышал крики… — хрипло сказала Мила.

— И спас тебе жизнь? — продолжил за нее Протасов.

— Да… мимоходом… Я подозреваю, он принял меня за одну из шлюх Бонифацкого, которой просто не повезло…

Протасов взъерошил пятерней свой короткий ежик на голове. Других типов стрижек Протасов не признавал. Голова была полностью мокрой и на ощупь напоминала щетку для одежды.

— М-да, — только и сказал Протасов.

— Вы с Володей в машине никого больше не заметили?

— Разве что на сиденьях пластом лежали, — покачал головой Протасов. — Или в багажнике прятались.

Вскоре в дверях объявился Волына. Протасов подумал, что Вовчик выглядит довольным, как слон.

— Вы чего мокнете? — Волына проскользнул мимо Милы и Валерия, заняв свое место на заднем сидении «пятерки». — Дядька пообещал, что комар носа не подточит. Только в область въедет — тут ему и абзац, — прокричал Вовчик в окно.

Мила последовала примеру Волыны. Последним за руль вернулся Протасов.

— Ну, зема, — подстегнул Вовчик Валерия, — заводи шарманку, да поехали. Время деньги. По-любому.

Волына нервно хохотнул. Протасов резко обернулся, одарив армейского друга долгим, изучающим взглядом, словно намеревался разглядеть на простоватом лице Вовчика что-то принципиально новое. Возможно, нечто такое на нем и появилось. Протасов спрашивал себя, что именно, но точного ответа дать не мог. Таким Вовчик ему совсем не нравился.

— Ну, зема, ну!..

— Да не нукай, блин! — рыкнул Валера.

«Пятерка» отвалила от крыльца почтового отделения, и вскоре они вновь очутились на трассе. Залив исчез из виду. Дорога снова пошла вверх. Справа и слева потянулись дачные участки.

— Севастопольские? — на ходу поинтересовался Протасов.

— Киевские, зема, — с издевкой отозвался Волына.

Протасов лишь молча нахмурился.

В небе безраздельно хозяйничали тучи. Облачность стала низкой, и казалось — стоит лишь протянуть руку, и она исчезнет в грязно-сером

ковре, похожем на зеркальное отражение последних мартовских сугробов. Над дорогой висела плотная водяная завеса, порожденная дождем и непрерывным потоком транспорта, поднимающим с асфальта целые столбы брызг.

— Ты б окно прикрыл, зема.

Протасов то ли притворился глухим, то ли действительно не расслышал. Вовчик позади перекочевал за спину Милы Кларчук. Трасса достигла гребня отлогой горы, перевалила через него и хлынула в широкую долину вместе с потоками воды.

— Скоро горам крышка, — Волына чиркнул спичкой. До Протасова и Милы Сергеевны донесся отвратительный смрад отечественного табака. Мила забавно, по-кошачьи, чихнула.

— Боже мой, Володя, что вы курите?

— «Космос», — важно отозвался Волына.

— С бумажным фильтром?

— Ага, ядерные сигареты. По-любому.

— Ты б не курил в машине, — голосом каменного идола посоветовал Протасов.

В ответ Волына выпустил густую струю сизого дыма, отдававшего вонью горелой бумаги и тлеющими шнурками от ботинок.

— Кошмар какой-то…

— Ты б… — начал Протасов совсем уж грозно, но Волына не дал ему договорить.

— За дорогой следи, зема! А то мы чего-то так ползем, что вскорости вообще станем. Что, как про дядю Гришу услыхал, так решил, что и торопиться некуда?!

В голосе Волыны сквозило возбуждение славно уколовшегося наркомана. Протасов заскрипел зубами и опустил свое окно до упора.

— Перестроечные сигареты, — разглагольствовал позади Волына. — С тех времен, когда ни черта в магазинах не было. При Горбачеве. Дядя Гриша мне целый ящик этого «Космоса» достал. По своим каналам. Два года скурить не могу. А выкинуть — жалко.

— Ты б уже самосад курил…

— Та… — отмахнулся Вовчик, — с козьими ножками возиться… газеты переводить.

— Один мой знакомый пару лет назад в Америку ездил. К сестре… — включилась в разговор Мила Сергеевна. Без энтузиазма, просто, чтоб беседу поддержать. — У него сестра еще в 86-м на ПМЖ выехала. С первой перестроечной волной. Устроилась неплохо. В те времена наши эмигранты им в диковинку были, жертвы империи зла и все в том же духе. Не разобрались еще американцы…

— Ненавижу эмигрантов, — мрачно сказал Протасов. — Предатели Родины, блин…

— Ну и дальше чего? — заинтересовался Волына, выпуская в потолок очередное облако отравы.

— Мой знакомый получил от сестры вызов, оформил визу… В общем, как только вышел из аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке, решил закурить. В штатах сигареты дорогие, так что он с собой прихватил несколько блоков «Ватры». Еще той, что в Союзе была. По двадцать пять копеек, по-моему.

— С топориками на пачке? — уточнил Волына. — Хуже «Примы», хотя и дороже. Горькие. Ходишь, куришь и табаком харкаешься. То сырые, как водоросли, пока одну сигарету выкуришь, — коробок спичек уходит. То наполовину высыпанные. Пачку открываешь, а весь табак на дне валяется.