Охота на Странника: Последняя месть

Муратова Ульяна

На десятый день поездки мы забрались в такую глушь, что ни отелей, ни постоялых дворов поблизости не оказалось.

Одним краем Приграничье забиралось в горы, и здесь уже стояла поздняя осень. Пронзительно чистое, холодное небо казалось куда ближе. Протяни — и дотронешься до ледяных звёзд рукой.

Поиски завели нас в небольшую деревеньку, скорее даже хутор на несколько домов, где о лекарке, разумеется, никто не слышал.

— Вернёмся назад? Там была таверна, может, при ней есть номера, — кутаясь в новую укороченную дублёнку, я с сомнением оглядела петляющую среди каменных глыб

грунтовую дорогу.

— Нет. Выше находится самый северный пограничный пункт, там горный перевал, с которого можно спуститься либо в Нортбранну, либо в Приграничье. Думаю, там должен быть постоялый двор.

— А если он переполнен?

— Поспим в мобиле, — решил Десар. — Рисковать и разбивать лагерь в таком холоде и на таком ветру мы не будем.

— А мы сможем проехать там на мобиле? — с сомнением спросила я, хотя Десар знать ответа не мог.

Он лишь улыбнулся, а я немного устыдилась своего недоверия.

— Хорошо, поехали дальше.

Муж с самого начала говорил, что обшарит всё Приграничье, и теперь мы достигли его крайней северной точки. Часть обратного пути придётся проделать по уже знакомой дороге, ведь она тут единственная! Зато я смогу проверить нарисованную карту.

Вести мощный и быстрый мобиль по узкой горной даже не дороге, а тропе — сомнительное удовольствие. Десар сидел неестественно прямо, внимательно всматриваясь в рисунок извивающегося перед колёсами серпантина. По днищу периодически чиркали камни, и в такие моменты он ещё сильнее вцеплялся в руль. Если посадим мобиль на брюхо, никто его отсюда не эвакуирует. Однако муж спокойно, планомерно продвигался вперёд, порой выходя из салона, чтобы скинуть с дороги особенно крупный камень.

К моменту, когда мы добрались до перевала - и пограничного пункта по совместительству -, Солар стоял уже высоко. На извилистых горных улицах гроздьями висели дома, и приткнуть мобиль было негде — пришлось оставить его на въезде в посёлок. К счастью, Десар мог защитить нещадно эксплуатируемую собственность Эрера заклинаниями — металл отлично их держал. Солнце, конечно, выжигает магию, но до вечера этого должно хватить.

Мы поднялись в посёлок пешком, волоча на себе самое необходимое, но разреженный горный воздух в сочетании с сильнейшим ветром сделали короткий путь запоминающимся своей неприятностью. В единственный трактир со сдаваемыми внаём номерами мы ввалились продрогшие насквозь. Внутри было не сильно теплее, но хотя бы не дуло так зверски, как снаружи.

— Ясного дня, — поздоровался Десар с пожилым грузным полуденником у прилавка. — Нам с женой нужен номер на один день. Завтра вечером мы уедем.

— Днёвки по двойному тарифу, — равнодушно указал тот на доску, где цены были такие, каких мы не видели в самом дорогом отеле Харзола.

— Так время почти полдень… Быть может, сторгуемся за половину цены? — с обаятельной улыбкой предложил Десар. — Нам даже простыни не нужны, у нас имеются свои спальники и одеяла.

— Цена на доске. С полуночниками торга нет, — всё с тем же равнодушием отозвался хозяин, даже не глянув на мужа. — Не нравится — можете дневать на улице. Чай, там пока не холодно.

Очень спорное утверждение, на мой скромный

взгляд. Десар хмыкнул и расплатился с полуденником, а затем спросил:

— Еда для полуночников тоже дороже?

— А вы как думали, вашблагородье. Магам только самое лучшее подаём, — не меняя тона, прогудел тот. — Шулюм желаете?

— Желаем, — кивнул Десар, указывая мне на свободный столик у окна.

Расположенный на крутом склоне трактир одной стеной выходил на нижнюю улицу, а другой — на улицу выше, так что из этого окна вид открывался исключительно на ноги прохожих. Страннее всего выглядел второй дверной проём, находящийся почти под самым потолком. Если бы не ведушая к нему деревянная лестница, можно было бы подумать, что здание проектировал сумасшедший архитектор.

Единственный свободный стол оказался пустым по крайне прозаической причине — из одностворчатого окна нещадно дуло. Десар вернулся с подносом, на котором умостились два здоровенных исходящих паром горшка, по виду абсолютно идентичных горшкам, стоящим на столе трапезничающих справа от нас полуденников. Ломти свежего ноздреватого хлеба тоже не выглядели иначе, из чего я заключила, что двойная цена — очередной вид побора на дар.

В приграничье, где большая часть населения — полуденники, магов откровенно не любили. При виде нас переходили дорогу, в некоторых лавках отказывались продавать товары, а в тех, где соглашались — брали двойную цену.

Десар относился к этому философски, а меня подобное отношение раздражало. За дублёнку, стоящую в Кербенне не больше трёхсот арчантов, здесь пришлось отдать целое состояние.

Молча кипя от творящейся несправедливости, я ела вкуснейший местный шулюм и прислушивалась к оживлённому разговору за соседним столом.

— А я тебе говорю: женись! — настаивал худощавый седой мужик, обращаясь к молодому парню.

В отличие от всех остальных в трактире, они делили одну порцию на двоих, а одеты были в засаленные тулупы, а не добротные дублёнки.

— Батя, охолони! Не лежит у меня к ней душа! Полукровка она! — отозвался молодой красавчик и сердито добавил: — Ещё и с гонором.

Смуглое лицо с пухлыми, ярко очерченными губами обрамляли смоляные мелкие кудри, а тёмные омуты глаз сияли на лице чёрными звёздами.

— И что, что полукровка? — чуть пригнулся к столу мужик, заглядывая сыну в глаза. — Зато староста ей дом справный выделил. Едва ли пара месяцев прошла, а она уже в масле катается. Заказов набрала, живёт припеваючи. Всегда лекарка при деньгах будет, а вместе с ней — и ты! А ты, оболдуй, упёрся рогом.

— Говорю ж, что не лежит у меня к ней душа!.. Больно белёсая и… без энтого, — он выразительно обрисовал две сферы у груди так, что мне захотелось его чем-нибудь стукнуть.

Сам бы попробовал такие дыни носить…

Десар тем временем стал похож на гончую, взявшую след. Он смотрел прямо мне в глаза, но сам был по уши в разговоре о неизвестной лекарке.

— Можно подумать, за тобой бабы табунами бегают, — насмешливо отозвался отец. — Чай и эта такая же, как остальные, чай всё вдоль у неё, а не поперёк. А ежели сытой жизнью жить хочешь, то и на страхолюдину взгромоздишься, а лекарка на личико очень даже ничего…