Охота на вальдшнепа

Гильдина Анна

– Вы сказали, что не были знакомы с отцом Андрея лично, но, получается, парня Вы видели?

– Да, она приводила его как-то раз.

– И, – вкрадчиво поинтересовался Бентон. – Вы смогли составить о нем впечатление? Неужели он не вызвал у Вас подозрений?

– Андрей Шорин не мог убить мою дочь. Не тратьте на него время. Я верю в этого парня. Он очень ее любил.

– Как Вы смогли понять это?

Виктор рассмеялся.

– Я бизнесмен. Я хорошо разбираюсь в людях, блеф я чую за версту. Особенно, если речь шла о моей дочери. У Меланьи пропал телефон, кстати. Я искал его, нигде не нашел. В первую очередь Вам необходимо выяснить, что было в нем, раз кому-то очень понадобилось

его скрыть.

Он ушел, Бентон сидел в кресле, уставившись в стену, он думал и сопоставлял факты. Кристина. Та ниточка, которая приведет его к отгадке. Он знал, что должен начать с Шорина, поскольку он главный подозреваемый, но реакция отца на Кристину не выходила из его головы.

“Если бы у меня были дети, я хотя бы чуть-чуть больше бы разбирался в конфликтах отцов и детей. Не пришлось бы постоянно выкапывать из головы Тургеневскую классику”, – подумал Бентон, пребывая как обычно в скверном расположении духа. Он схватил пальто, его ожидало три мучительных часа разговора с отцом Шорина. Еще одним бизнесменом, будь они неладны.

Глава 2

Все начиналось снова. Тошнота, боль в висках, головокружение. Он как будто всплывал на поверхность, а затем какая-то сила снова утягивала его на дно. Каждый вдох отзывался болью, да и мог ли он дышать полноценно? Все указывало на то, что нос был разбит всмятку. Не было возможности пошевелиться – каждое движение отдавалось всполохами агонии. Чуть-чуть приподнимая голову, он снова и снова терял сознание.

Неизвестно было, какое время он пролежал в отключке – сутки, двое? Наверняка с ним что-то случилось, авария, или его избили. Он не понимал, где он находится. Сквозь слипшиеся от крови веки, он еле различил дорогу, скрывающуюся в густеющих сумерках, затем снова наступило облегчающее забытье.

Пять или шесть заплывов, и он очнулся – тело онемело от боли, но ноги не были сломаны, он смог на них опереться. Скорчившись в три погибели, парень встал, найдя точку опоры, точнее, использовав для этого правую руку, – левая была сильно ушиблена, ребра болели, будто они были сломаны. Он протер глаза – действительно проселочная дорога, где-то за городом. Слегка ощупав свое онемевшее лицо, парень огляделся, насколько позволяла степень свободы его шеи – кажется, кроме ребер и носа все остальное тело было в относительном порядке. Странно, но вся его одежда была в крови – с учетом того, что у него были сломаны только ребра, это вызывало вопросы. Решив для себя, что кровь хлестала из носа и уделала ему всю одежду, человек с обочины, приступил к более тщательному анализу обстановки. Нет, он решительным образом не мог вспомнить, как он сюда попал, а что еще хуже он вообще не помнил кто он. Мысли не желали складываться в прочный каркас, более того, они начинали путаться – единственное, в чем он был уверен – он видел свет от фар совсем недавно. Этот свет ослепил его, а потом удар…

Он огляделся по сторонам, рядом с ним лежал пистолет. Соседство рядом с огнестрельным оружием в этот момент повергло парня в шок. Разве он не выяснил, что его машина сбила? Оружие, валявшееся в метре от него, опровергало эту гипотезу, либо сильно усложняло ее. “Может я охотник, которого случайно сбил самосвал?”, – ход мыслей парня стал интенсивнее, вызвав очередной приступ мигрени. Он закрыл глаза. Пошарив рукой по карманам, незнакомец нашел телефон. “Давай, заводись”, – взмолился он. Смартфон пропиликал о включении, но сразу после этого, в предсмертной агонии потух, сигнализировав о бесконечно малом заряде.

“Вот блин” – подумалось жертве обстоятельств. Одно он понимал точно – он уже не в Канзасе, и похоже влип

в какую-то историю.

***

Это было по-настоящему вышколенное по всем законам архитектуры здание. По долгу службы Павел часто бывал на местах следственных действий и часто сталкивался с необычными и атмосферными местами преступления – например, в прошлом году в порядке дознания они посетили богемную студию именитого веб-дизайнера, такого количества плакатов с агитационными антиправительственными призывами Павлу до сих пор видеть не приходилось. Вся квартирка была увешена красно-белыми плакатами с коммунистическими лозунгами, которые парень рисовал практически “на коленке”, обосновывая это тем, что у каждого творческого человека обязательно должно быть хобби. Но в подобных шикарных домах Павлу бывать еще не доводилось – у Шориных явно был хороший вкус на антиквариат и прочие безделицы, в которых Павел понимал как свинья в апельсинах. Гротескные, чересчур помпезные колонны, отделанные лепниной подпирали изысканный сводчатый каркас здания – это напомнило Павлу амфитеатр из книги Легенды и мифы Древней Греции, которую он до дыр затер в детстве. Он подумал с тоской, что только отделка пола входного крыльца стоила приблизительно три оклада помощника следователя.

Подойдя к порогу дома, Павел пытался угадать, действительно ли плохие предчувствия его не обманывают. Он не мог отделаться от ощущения, что дело этой Меланьи Кузнецовой с минуты на минуту примет затяжной характер. Он посмотрел на своего босса.

– Знаете, похоже, сегодня я ставить на Ваше самообладание не буду, – Павел слегка дотронулся до руки следователя, желая его приободрить. – Вы выглядите таким хмурым и раздраженным…

– То есть еще более хмурым и раздраженным, чем обычно? – слегка улыбнувшись, Бентон нажал на дверной звонок. – Совсем паршиво?

– Э-э, – Павел замялся. – Мне нужно повышение по службе, а это вопрос с подвохом и, боюсь, мой послужной список недостаточно обширен, чтобы покрыть все мои речевые ляпы…

– Тебе говорили, что в тебе погиб дипломат? – Бентон нахмурился, послышались шаги. Он успел шепнуть: – После этого дела повышение я тебе обещаю.

Открылась дверь. Ожидая увидеть лакея или швейцара, Павел уже было приосанился – все-таки в современной иерархии карьер он бы всяко опередил какого-то служку, но перед ними стоял мужчина средних лет, безо всяких сомнений, лично хозяин дома. Он внимательно смотрел на них – взгляд его голубых глаз был пытливым и умным, но они скорее сканировали пространство, не выражая никаких эмоций. Павлу показалось, что он не из тех, кого допрашивают, скорее он сам привык задавать вопросы.

– Так скоро? – удивился он. – Я позвонил на всякий случай, двадцати часов не прошло.

– Здравствуйте, я оперуполномоченный в отделе особо тяжких преступлений, мое имя Игорь Бентон, это мой стажер Павел. Мы хотели бы побеседовать по поводу Вашего сына Андрея Шорина.

– Мой сын? Но Вы говорите… он же не был убит?

– Нет, – Бентон внимательно разглядывал его. – Он дома?

– Вы что не получили мою заявку? – слегка повысил голос мужчина. – Он пропал, я не могу дозвониться ему… Телефон не отвечает, уже почти сутки.

Бентон шумно выдохнул. В голове у Павла крутилась только одна мысль – интуиция не подвела – дело будет сложнее, чем предполагалось.

– Послушайте, мы хотели бы поговорить внутри, мы можем войти?

Мужчина посторонился, но его холодный взгляд свидетельствовал о том, что гостеприимство не является его сильной чертой.

– Алексей Ростиславович, – обратился к Шорину следователь без долгих предисловий. – Ваш сын главный подозреваемый по делу об убийстве студентки – Меланьи Кузнецовой.