Охота на вальдшнепа

Гильдина Анна

В голове у него зашумело. Андрей… И отец этого парня не признал в нем какого-то Андрея. Он понимал теперь, что телефон не принадлежал ему, а принадлежал девушке, скорее всего жертве убийства. Как сказал этот следователь? “Я по особо тяжким” – это было расследование убийства! Но ведь он не мог никого убить. Эта тупая мысль постоянно всплывала в его разгоряченном мозгу – нет, его не узнали, а следователь приводил двоих, отца подозреваемого и еще кого-то, наверное, отца девушки. Отец девушки сказал “Мою дочь застрелили…” Получается, он имел отношение к этому убийству, ведь у него на одежде кровь, у него телефон этой девушки! Кровь на одежде будут анализировать на экспертизе. Если они обнаружат, что это кровь

девушки, ему уже никак нельзя будет оправдаться. Но он никого не убивал, он не помнил даже, как его зовут, как его можно судить, он как растение! Нет, наверняка следователь поймет, что он не виновен, ведь его не опознали. Но оружие? Телефон девушки? Кровь на одежде? Кто ему поверит? Все говорило против него.

“Нет, нет, нет, это какая-то бессмыслица”, – твердил он про себя, перебирая иконки на смартфоне, калькулятор, голосовые сообщения… Вот он – список контактов, исходящие вызовы! Он прокрутил ленту в начало – самый недавний звонок все на тот же номер, девушка звонила этому Кириллу, а потом… чуть раньше (сердце у него дрогнуло): звонки Андрею.

Еще пролистав ленту, он пришел к выводу, что номеров очень много – чаще других повторялись номера Андрея, какой-то Нади, папы, Кристины, и вот этот непонятный номер, вероятно принадлежавший Кириллу, но она его не забила в телефонную книгу. Парня снова замутило – может Кирилл это он и есть? Может он все-таки приехал… Забрал ее телефон и убил? Тогда почему все ищут Андрея, и она сама пишет про Андрея? Ладно, допустим, он никого не убивал, чья же кровь на футболке и штанах, и ее много? Что с его лицом, почему оно все обезображено, в порезах и распухло?

Он взглянул в зеркало – его бы и мама родная не узнала за этой россыпью увечий, удивительно, как он вообще остался в живых? Врач перебинтовал ему грудную клетку, диагностировали перелом ребра, и каждый вдох отзывался мучительной болью, сейчас бы выспаться… Но парень боялся заснуть – во время отдыха к нему в палату мог снова зайти врач или следователь, и обнаружить телефон, предусмотрительно спрятанный под подушку. Они отдали одежду на экспертизу… С ужасом представляя, как Бентон заходит в его палату, выяснить еще кое-что, например, то, почему это группа крови на его футболке совпадает с группой крови погибшей девушки, парень опустил голову на подушку. А если приедут эти полицейские, про которых говорил Бентон, те, что по исчезновениям…

Сейчас он жалел, что был настолько недальновидным и оставил на себе окровавленную одежду, о чем он только думал? У него, несмотря на бардак в голове, совсем не было желания посвящать Бентона в детали телефонной переписки, которую он только что прочитал. Да, вероятно это помогло бы восстановить картину, но какой ценой? Нет, уж лучше он подождет результатов экспертизы – хуже уже все равно не могло быть.

Остается небольшая надежда на то, что он не при чем, уж отец-то узнал бы его, если бы он был Андреем? А вдруг все-таки это Кирилл убил девушку и скоро до следователя это дойдет? Поопрашивает друзей-подруг убитой, Лену эту или Кристину, а они припомнят, что к ней ночью собирался парень по имени Кирилл, и не такое ведь бывает? Тогда, ищейка Бентон с энтузиазмом снова возьмется за поиск следа, далеко идти ему не придется, ведь возможно Кирилл прямо здесь в поликлинике, неопознанный амнезирующий объект. И тогда, у следователя наконец-то сложится паззл – пройдет максимум два часа, и он будет арестован, Бентон получит прибавку к жалованью, новую звездочку на погоны или что там у них cвидетельствует о повышении звания…

“Вот это бесславный конец, быть обвиненным в том, чего я даже не помню”, – усмешка появилась у парня на губах. Это было странно, но за всеми этими тревогами и волнениями, он даже не заметил, насколько он вымотан. Глаза закрылись, и он

провалился в сон, в голове вдогонку возникла пофигистическая мысль – даже если его придут арестовывать, к тому моменту он хотя бы успеет выспаться.

Глава 5

Пробившийся сквозь жалюзи муниципальной клиники пятьдесят шесть луч солнца осветил разбитое лицо молодого человека, он открыл глаза. Поразительно, как это он вчера не заметил, насколько у него все болит – тело жгло от порезов и ушибов, голова казалось, стала доменной печью, в которой плавился его мозг. Он застонал.

– Проснулись? – мужчина с кровати напротив с улыбкой отложил газету. Если бы у парня остались хоть какие-то воспоминания о вчерашнем дне, он бы поразился перемене, которая произошла с хмурым соседом по палате – он перевоплотился в приятного и общительного человека средних лет, с любопытством рассматривающим парня. Но тот ничего не помнил.

– Где я?

– Вы в поликлинике, вчера Вы попросили у меня зарядник для телефона. Кажется, у Вас андроид.

– А-а-а, – на парня, будто приливная волна, начали накатывать воспоминания. Как в ходе реверсивной хроники он начал цеплять последние события за предыдущие – сообщения с именами Кирилл, Андрей, Кристина, затем зарядник, он спускается в больничный сквер, достает телефон, пистолет… Пистолет! Следователь со странной фамилией…

Парень с испугом заозирался по сторонам – не пришли ли его арестовывать? Он вроде подозреваемый в совершении убийства. Но кажется все спокойно – за окном щебетали щеглы, мужчина приветливо разглядывал его, постукивая незабинтованной ногой по больничному кафелю.

– Что с Вами случилось? – спросил парень. Казалось, это было даже важнее, чем его плачевное состояние.

Вместо ответа мужчина протянул ему руку для приветствия.

– Владимир, также жертва уличной разборки, – представился он. – Гопота отделала меня за то, что вступился за старика, героя Войны. Сломали ногу, по черепушке съездили пару раз, – он хмыкнул. – Ну и я немного их приложил. Один из них думаю сейчас в реанимации.

– Сколько их было?

– Трое. Совсем сосунки, лет по девятнадцать-двадцать.

Парень озадаченно на него уставился. Какое–то странное совпадение… И он тут оказался вроде как избитым непонятно кем. Глядя на его замешательство, Владимир расхохотался.

– Да не боись, тебя там не было. Я их хорошо разглядел, дело днем было, подонки совсем берега попутали, пришлось влепить им пару раз от души, как говорится, от широкой, – он внимательно изучал лицо парня. – А ты вроде амнезией страдаешь?

– Да, – с облегчением выдавил парень. – Даже имени вспомнить не могу. Только вот телефон, – он достал из-под подушки мобильник. – С собой был. Пытаюсь восстановить хронологию событий.

– Может ты тоже этой компании попался только пораньше? – предположил Владимир. – Хотя по Москве сейчас столько швали обретается, поди всех пересажай!

Он немного помолчал. Затем уже мягче:

– Cлушай, да не убивайся ты так, вернется к тебе память твоя. Мне вот врач вчера сказал, что у меня черепно-мозговая, а сегодня повторное узи выявило просто сотрясение… Они сами по сто диагнозов ставят, чтоб наверняка, потом в отказ уходят, мол, не говорили такого…

– Да, – парень попытался улыбнуться. – Спасибо.

– Эх ты, горемычный, – Владимир снова занялся газетой.

Его простоватая речь успокоила парня. Он проникся необъяснимым чувством доверия к этому мужчине.

– Вы не могли бы пока не говорить врачу о том, что у меня телефон? Видите ли, я так понимаю, – он нахмурил лоб, но память услужливо и на удивление быстро сама подсказала ему имя. – Эдуард Дмитриевич против того, чтобы я подвергал себя стрессу, а я хочу сам во всем разобраться, понимаете?