Охота на журавля
Шрифт:
— Вообще или конкретно?
— Ну, три самые, как сказать, популярные я ему назвал: «Тонус», центр «Двое» и «Сюжет-клуб».
— Они действительно самые толковые?
— Вот и Марк о том же спрашивал. Тут сложно. В общем-то, все эти клиники — кстати, ни одна из них не имеет юридического права так называться — практически все они занимаются одним и тем же, примерно одними и теми же средствами. А популярность… Она ведь не только от качества собственно медицинских услуг зависит. Имидж, реклама, стиль работы с пациентами… Цены, в какой-то мере… Он хотел несколько
— Может, он какую-то важную или просто встречу упоминал?
— Я понимаю… Нет, такого не помню, по-моему, нет. Обычный разговор, почти ни о чем. Какой трихопол, откуда? Это точно?
— Патологоанатом сказал.
— Н-да. Может, все-таки ошибка? Ну, не может такого быть! Если бы он и в самом деле чего-то схватил, наверняка ведь ко мне бы обратился, к кому еще. И препарат я ему дал бы поновее и поприличнее. Вы узнайте еще раз, могли ведь они ошибиться? — Слава с надеждой посмотрел на меня.
6
Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками
С полчаса я сидела на набережной и глядела в серую воду. Очень хотелось залезть в горячий душ и как следует отдраить себя жесткой мочалкой. Какая гадость эта ваша заливная рыба! Вот с кем я не хочу разговаривать, так это с интим-клиниками. А куда деваться? Версия ошибки эксперта убедительной не казалась. Ни. На. Грош. После визита в морг я залезла в кое-какие медицинские справочники — симптоматика вполне соответствовала тому кошмару, который мне довелось лицезреть. Оказывается, трихопол не просто не сочетается с алкоголем, но некогда даже использовался при лечении алкоголизма. В небольших дозах. Так что, гадость не гадость, а придется. Наверняка Марк получил «лекарство» незадолго перед смертью. В противном случае отрава либо сработала бы раньше — при его-то привычках, либо большая часть уже вышла из организма естественным путем. В общем, надо проверить все встречи Марка в тот день.
А чтобы не так тошно было, надо бы еще и в гороно зайти. Может, этот не по годам шустрый Глебов и хулиган, но олимпиаду-то он выиграл! И как хотите, а всего лишь из-за шалости, пусть и довольно жестокой, не допускать его к другим, более серьезным соревнованиям — это как исключить чемпиона страны из олимпийской сборной под предлогом того, что он с соседями поссорился. Может, интерес прессы сподвигнет наших наробразовских дам несколько изменить отношение к ситуации?
Но сначала — клиники.
7
Велик и могуч русский «язык».
«Сюжет-клуб» больше напоминал вычислительный центр, чем медицинское учреждение: сталь, стекло и немного — совсем чуть-чуть — пластика и кожи. Худенькая стриженая девочка без следа косметики — разительный
— Вам помочь? — и неуловимым движением подвинула ко мне стопку информационных буклетов. На объяснения у меня ушло ровно пятнадцать секунд, Марка она вспомнила сразу.
— Да-да, конечно, приходил несколько дней назад, такой усатый, сразу видно — журналист. Я думала, он с телевидения, оказалось, из газеты, правильно? Беседовал с Владимиром Ивановичем, это наш директор, Красниковский Владимир Иванович. Подождите минуточку, пожалуйста.
Она пощелкала клавишами у себя на пульте:
— Владимир Иванович, к вам из «Городской Газеты»… нет, девушка… да, конечно. — и, повернувшись ко мне, сообщила:
— Владимир Иванович освободится через десять минут, подождите, пожалуйста, в холле.
Ровно через десять минут меня пригласили в кабинет, целую стену которого занимало громадное окно с видом на речные просторы. Владимир Иванович, да простят меня читатели, больше всего напоминал сперматозоид: маленький, тощий, большеголовый и очень-очень шустрый.
— Добрый день, — он легко улыбнулся. — Чем могу служить? — он сделал паузу, давая мне возможность представиться.
— Меня зовут Рита, и, если вас это не затруднит… не могли бы вы вкратце рассказать, о чем беседовали с Марком, ох, простите, с Валентином Борисовичем Марковым.
Владимир Иванович хмыкнул, однако, не задал ни одного вопроса. А ведь должен был поинтересоваться хотя бы тем, почему вместо одного журналиста является другой. Может, конечно, господин директор в принципе не любопытен, но не до полного же безразличия!
— Только вкратце, — предупредил нелюбопытный директор. — У нас с вами двадцать минут, идет? Вы извините, что тороплю, но вы без звонка, а у меня график. Если нужны будут подробности, тогда ближе к вечеру.
С минуту мы с ним еще изображали Бобчинского и Добчинского — «извините, только после вас».
— Так. В основном вашего коллегу интересовала, если можно так назвать, механика учета информации. Осложняет ли дело анонимность, могут ли перепутаться результаты анализов и возможен ли… ну, скажем, посторонний доступ к этой информации, то есть насколько она действительно анонимна. Пункт первый. Анонимность и учет. Тут все просто. Никакой принципиальной разницы нет, под каким именем объект учитывается: Петр Иванович Сидоров или «Джеймс Бонд». Единственное, что нужно проверить — нет ли совпадений. А это делается автоматически: когда регистратура набирает названное имя, в случае дубля компьютер сам про это скажет, мол, имя уже занято.
— И что тогда? Цифровой индекс?
— Теоретически возможно, но практически мы стараемся не использовать имен, включающих цифры: люди гораздо чаще путают числа, нежели слова, правда? — улыбался Владимир Иванович часто и объяснял легко и доходчиво, как хороший лектор. — Мы, конечно, не станем вслух подозревать пациента в том, что он способен ошибиться, это невежливо. Просто говорим, что программа запрещает цифровые символы. С влиянием анонимности на систему учета все понятно?