Охота в Лагарте. За два часа до темноты
Шрифт:
Кайль молчал, продолжая тупо глазеть в пространство. Шэдде не стал повторять вопрос, он повернулся к главмеху и спросил:
— Инженер-капитан-лейтенант Эванс, Кайль ваш подчиненный. Что вы можете сказать о нем?
— Он хороший матрос, сэр, — ответил Эванс. — Старательный и надежный.
Шэдде понимающе взглянул на главмеха. «По доброте душевной, — подумал он, — старина Эванс никогда не упустит случая замолвить словечко за своих проштрафившихся людей. Но в Кайле он не разобрался и ничего не понимает». Шэдде перевел взгляд на О’Ши. «Знаю, знаю, что бы ты хотел сказать, костоправ! Его-де надо лечить, а не наказывать!»
Шэдде
Кайль был в самовольной отлучке и отстал от своего корабля. Это сам по себе серьезный проступок. А что, если к тому же объяснение Кайля — наглая ложь? Что, если он пытался дезертировать, оказаться на безопасном удалении от «Возмездия», когда откажет рулевое управление? Пусть Баддингтон болтает все, что угодно. История весьма подозрительна, от нее дурно пахнет. Сообщение Шепарда заслуживает самого серьезного внимания, ибо Кайля он знает куда лучше, чем успел узнать Баддингтон. Кайль — тип человека, вполне способного на диверсию. По возвращении на базу его нужно обязательно списать на берег, держать такого моряка на борту просто опасно. А пока наказать так, чтобы другим было неповадно.
— Кайль, вы должны взять себя в руки, — обратился он к матросу. — Моряки, не подчиняющиеся военно-морской дисциплине, не имеют права служить на флоте, как и те, кто не умеет вести себя на берегу, особенно за границей. Если вы еще хоть раз нарушите дисциплину, вас ждут серьезные неприятности. Пока же я лишаю вас отпуска на берег в течение двадцати восьми дней.
Нижняя губа Кайля дрогнула. Он знал, что лодка через неделю будет в Портсмуте, но и после этого еще в течение трех недель он не получит увольнительной! А ведь они с матерью собирались вместе провести его очередной отпуск… При мысли о том, что этому не суждено сбыться и как будет огорчена мать, на глазах Кайля навернулись слезы. Но он промолчал.
— Кругом! — скомандовал боцман. — Шагом марш!
Эрни Кайль повернулся и вышел из отсека.
Несколько позже Баддингтон вручил Шадде для дальнейшей передачи депешу, адресованную начальнику управления морской разведки и написанную его кодом. Шэдде обещал отправить ее сразу же после полудня, как только «Возмездие» поднимется на перископную глубину, чтобы сообщить командующему подводными силами о своем местоположении.
От командира Баддингтон отправился к судовому врачу. О’Ши что-то писал за столиком. При появлении Баддингтона он улыбнулся и отложил ручку.
— Заходите. Вы ко мне как больной или просто так?
— Нет, что вы, какой же а больной!
— Присаживайтесь.
Баддингтон осторожно опустился на краешек стула, сложил руки ни коленах и, помиренная водянистыми главами, уставился на доктора.
— Вот… Зашел поболтать, — заговорил он, помолчав. — Все остальные либо заняты, либо спят.
— В походе всегда так.
— Нас совсем не
— Именно так. В том-то и преимущество подводной лодки. Погода нам безразлична.
— Да, да… — Баддингтон рассеянно обвел взглядом каюту. — Я слышал, вы весело провели время в Скаисене?
— Недурно.
— Мне рассказывали, как вам удалось получить столик, — заметил Баддингтон, рассматривая названия книг на полочке.
— Это когда я обратился к метрдотелю по-русски? — удивленно спросил О’Ши.
— Бот именно. Представляю, как он рассвирепел, когда узнал, что вы англичане.
— Возможно, — засмеялся врач. — Не понимаю, почему он мне поверил. Не так уж хорошо я владею русским.
— А когда-то владели хорошо? — поинтересовался Баддингтон, потирая нос.
О’Ши посмотрел на Баддингтона так, словно впервые его увидел.
— Всех нас в семье научила русскому языку наша мать — русская по национальности. Она надеялась, что мы когда-нибудь побываем в России и встретимся с ее родственниками.
Баддингтон взглянул на свои башмаки, затем мимо врача на полку с книгами.
— Очень интересно. Когда она уехала из России?
— Она никогда не жила в России. Ее родители — русские эмигранты, и родилась она в Лондоне.
— Она жива?
— Нет. Давным-давно умерла.
Настудило неловкое молчание.
— Как продвигается ваше расследование, мистер Баддингтон? — спустя некоторое время заговорил О’Ши.
— Расследование? — удивился Баддингтон. — Какое?
— О состоянии кондиционирования воздуха.
— Ах да! Должай признаться, продвигается пока довольно-таки медленно. По крупицам накапливаю необходимые данные. Надеюсь, что до Портсмута мне удастся кое-что сделать.
— Сложная это штука — кондиционирование воздуха?
— Очень! — поспешно откликнулся Баддингтон — Но исключительно интересная.
— Но сомневаюсь, — кивнул О’Ши.
— Спасибо за беседу, доктор, — проговорил Баддингтон, вставая и слабо улыбаясь. — Мне пора идти. Работы по горло.
Вернувшись к себе, Баддингтон достал на шкафа запасную книжку и черный кожаный ящичек и вынул из него несколько термометров и гигрометров. «Надо потренироваться с этими приборами», — подумал он, сделал несколько проб температуры и влажности воздуха и занес их в записную книжку. Ее бывший владелец, несомненно, был человеком старательным — книжка была заполнена формулами, техническими заметками и зарисовками, выполненными с большой тщательностью. В течение следующего получаса Баддингтон расставил термометры и гигрометры в различных помещениях лодки и, в частности, в матросских кубриках и в реакторном отсеке. Потом он отправился в ракетный отсек, измерил там температуру и влажность и аккуратно занес и эти данные в книжку. Перед тем как покинуть отсек, он вынул из черного ящичка два прибора и прикрепил их к переборке взамен тех, что повесил здесь раньше. После этого он зашел к Шэдде, сказал, что хотел бы побывать в продовольственной кладовой, и спросил, где может ваять ключ от нее. Важно, добавил он, чтобы никто не знал об его намерении. На вопрос Шэдде, что ему нужно в кладовой, Баддингтон заявил, что, возможно, ему удастся там кое-что отыскать. Разумеется, он замерит в кладовой температуру и влажность, но пока ему не хотелось бы ничего объяснять. Шэдде не стал настаивать и через некоторое время передал ему нужный ключ.