Охота за царской казной
Шрифт:
— Ты меня плохо расслышал? — спрашиваю спокойно.
— Полозков Юрий Матвеевич, бля, гадом буду! — чуть не орёт он на всю лестницу.
— Будешь, — соглашаюсь с ним. — Потому что гад — это некое ползучее, именуемое иначе змеей.
Сейчас топтун тоже станет ползучим. На время, конечно. Резко отпускаю хозяйство пацана. Он не успевает сообразить что к чему, как получает тычок в солнечное сплетение и тотчас в горло. Завершает воспитательную работу удар ребром ладони по аорте. Шум падающего на бетон тела я слышу уже выходя из подъезда. В переулке людей почти нет.
— Привет, — говорю ему, доброжелательно улыбаясь.
Парень смотрит с недоумением, но сразу же с моим появлением в машине усевшись вполоборота ко мне. Этот мальчик по виду не настолько крепок, как оставленный мной в подъезде здоровячок, но бугрящиеся мозолями, набитые костяшки кулаков подразумевают его скрытые возможности как бойца.
— Приятель твой сейчас отдыхает. Ты его дождись, пожалуйста, — объясняю водиле. — И если после нашего разговора я снова увижу вас у себя за спиной, жить вам останется ровно столько, сколько потребуется мне, чтобы всадить по пуле в дурные ваши головы. А сделаю я это очень быстро, поверь мне на слово. Усек?
Я говорю все без тени улыбки, и парнишка въезжает в тему. Сначала он пожимает плечами, но тут же быстро спохватывается, сообразив, что я жду от него вполне определенного ответа.
— Понял, чего не понять-то? — говорит он.
— Вот и ладушки, — улыбаюсь ему; так, наверное, акула улыбается куску мяса. .
Выбираюсь из машины, аккуратно прикрыв за собой дверцу. На такси еду до места, где запарковал свою бээмвушку. По пути несколько раз меняю такси. Слежка отпала.
Душный вечер опускается над столицей. Народу в центре — как при вавилонском столпотворении. Правда, я его не видел, слава богу, и то хорошо, но Библия рассказывает о имевшем место печальном событии…
Из своей машины по сотовому звоню Полозкову на его трубку:
— Юрий Матвеевич?
— Да, а кто говорит? — голос Полозкова я теперь узнаю сразу.
— Герасим.
— Рад слышать вас, Герасим, — начинает он, но я его прерываю.
— Сейчас вы и не так обрадуетесь, — интригую юриста.
Даже не видя его, могу представить, как он мгновенно весь напрягся.
— Расслабьтесь, Юрий Матвеевич. Ваши мальчики живы, но не поступайте впредь столь опрометчиво.
— Я… я думал… — начинает оправдываться юрист.
— Меня не интересует, что вы думаете, пока я вас об этом не спрошу, — говорю уже довольно сурово. — Не теряйте нюх, Юрий Матвеевич, иначе совсем легко будет потерять жизнь.
— Я все понял, — подавленно отвечает он.
— Вот и хорошо. Подготовьте материал по тем людям, о которых мы с вами беседовали в Питере.
— Я все сделаю! — тут же реагирует юрист.
— Да уж, постарайтесь… Как ваши дела? Не дергают? — интересуюсь, не трогает ли его милиция по питерскому делу.
— Пока все тихо.
— Рад за вас, — говорю напоследок.
— Спасибо, — мямлит Полозков. Он расстроен, и его можно понять. Но всех понимать мне не выгодно.
Кладу трубку на подставку,
Открыв папку, принимаюсь изучать материалы по Белому. Полозков, как я погляжу, ведет дела подобного рода довольно обстоятельно — чувствуется профессиональная жилка юриста, а не только жулика. Впрочем, подобного рода досье, напичканные компроматом, жульничество подразумевают изначально. Перелистываю «страницы жизни» Гарикова Андрея Викентьевича, более известного под кличкой «Белый», изучаю его связи, близкое окружение, просматриваю фотографии, на которых он вместе с приятелями и подругами, запоминаю адреса… Кати на этих фотографиях нет.
Меня отвлекает требовательный стук в боковое стекло машины. Стекла моей «семерки» тонированы качественно — чтобы увидеть, кто находится внутри автомобиля, нужно почти вплотную приблизить лицо к стеклу. Вижу девчонку, загримированную под столичную проститутку.
Нажимаю кнопку, чуть приспустив стекло вниз.
— Тебе чего?
— Я могла бы поехать с вами, — предлагает она себя. — Недорого. Весь комплект всего лишь двадцать пять долларов. Но обязательно с резинкой.
— Закуришь? — предлагаю ей сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикуриваю сам.
Девчонка с надеждой ждет, что я приму ее предложение.
— Кота имеешь? — спрашиваю юную путану.
Девушка кивает, ей лет восемнадцать, не больше.
— Сама-то откуда?
— Я, дядь, с Украины, с Харькова, — улыбается она мне невесело.
— За этим и приехала?
Мне действительно интересно — с путанами я дел никогда не имел. Она отрицательно мотает головой, и ее пушистые волосы треплются на легком ветерке. Отлепив прядку волос с помады на губах, она затягивается сигаретой. На ней короткая вельветовая жилетка без рукавов, оголяющая тонкую талию, и миниатюрная юбчонка со складочками, как у школьницы. Ноги стройные, но рост у девушки невысокий — метр шестьдесят пять, не выше. Миниатюрная куколка, только вот грима больше чем надо.
— Приехала поступать в универ — не поступила. Потом деньги кончились, а работы не найти. После десяти классов ничего не умею, лет мало… — охотно рассказывает она, прислонившись к машине боком. — Попался тут один «добрый» — ну и пошло-поехало… Почти все деньги, гад, отнимает. Говорит, клиенты меня и так кормят, а он одевает. Ну, это, в общем, чтобы я не сбежала…
Она, не докурив, бросает сигарету на асфальт.
— Так что, будем работать или я пойду тогда? У меня ведь план… — горько усмехается девушка.
— Садись.
Девушка, повеселев, обегает капот машины и запрыгивает на переднее сиденье.
— Если не хотите заморачиваться со мною, то тут недалеко, на набережной можно. Народу там нет, легко все и в машине…
— Документы, — требовательным тоном говорю я.
Девчонка тут же скисает.
— Так ты мент, что ли? — съеживается она и обреченно лезет в сумочку. Достав паспорт, подает его мне с презрительной усмешкой. — Все вы, легаши, только на халяву хотите, с-суки! — Отворачивается к окну и что-то еще бормочет невнятно.