Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
Он бросает на меня виноватый взгляд.
– Я думал, что все это просто шутка. Что мы просто предаемся занятным выдумкам, играя в шахматы и разгадывая загадки друг друга. Но однажды она вдруг заговорила со мной совершенно серьезно. Она сказала, что, когда умрет, я должен буду пойти в ее кабинет и забрать содержимое левого нижнего ящика письменного стола. Она оставит инструкции, и мне надо будет просто следовать им.
Дэйзи качает головой:
– Когда она сказала тебе это?
– Думаю… – Лео выдыхает. – Кажется, где-то в мае? Это произошло не очень давно.
Дэйзи смотрит на меня:
– Она изменила завещание пятнадцатого мая. Должно быть, именно поэтому.
Я
– И тебя ничего не насторожило? – спрашивает Куинн, обращаясь к Лео.
– Конечно, насторожило! – Лео вскидывает руки. – Но что мне было делать? Мы с ней провели несколько недель, планируя эти фальшивые поиски сокровищ. Я думал, что это игра, но оказалось, что все взаправду. Когда я выдвинул ящик, там лежали три письма с адресами и четыре куска карты. И еще три записки-подсказки, связка ключей и записка для меня, написанная невидимыми чернилами. Инструкции относительно того, где спрятать подсказки и где поместить куски карты. Там также говорилось, что я не могу отправить письма, пока Лили не исполнится восемнадцать, если бабушка умрет до этого. А последнее указание гласило, что я должен изображать полное неведение и помочь, только если у меня не будет иного выхода.
– Но ты не стал ждать, – замечаю я. – Ты отправил их на неделю раньше.
– Мне пришлось это сделать, – отвечает Лео. – В субботу после смерти бабушки я случайно услышал, как начальник полиции Клэрмон говорит моему отцу, что Элл попросили как можно скорее вернуться в Лондон, потому что члены правления «Роузвуд инкорпорейтед» хотят с ней поговорить. Блейн подозревал, что они хотят вытеснить членов семьи Роузвудов, оставить их не у дел, и не знал, следует ему уведомить об этом Арбора или нет. И я понял, что, планируя эту игру, бабушка, должно быть, забыла о правиле относительно «Роузвуд инкорпорейтед». Она хотела одного – чтобы Лили исполнилось восемнадцать. К тому же Дэйзи упомянула, что оглашение завещания состоится в понедельник, тогда же Лили получит свое письмо. Я решил, что если все точно рассчитаю, то мы найдем заключительную подсказку уже после дня рождения Лили и все закончится до того, как крайний срок, назначенный правлением «Роузвуд инкорпорейтед», истечет. Ведь я знал, как важна эта компания для Лили.
Голова у меня идет кругом. Я догадывалась, что все вращается вокруг моего восемнадцатилетия. Ведь после него никто не сможет отобрать у меня деньги. А вот Дэйзи понадобится законный опекун, пока ей не исполнится восемнадцать в сентябре.
– Поэтому ты и не оставил меня в покое, – говорит Калеб. – Ты знал, что в музее есть сигнализация, но выдал бы себя, если бы сказал об этом.
Лео выглядит виноватым. Пока мы находились на автозаправке, я видела у него такое же выражение, когда спросила, почему от так уверен, что мы найдем следующую подсказку. Тогда я не поняла, в чем дело. Но теперь понимаю.
Преодолевая боль, я заставляю себя припомнить другие признаки, которые раньше не замечала. То, что Лео как бы случайно оказался рядом с Роузвуд-Мэнор одновременно со мной, когда мы нашли наши куски карты. А затем он спрятал записку с подсказкой среди канноли – пирожных с рикоттой, – поскольку думал, что это любимая закуска бабушки, ведь она всегда приносила ему их, когда он работал. А после этого в «Плюще», когда я была готова сдаться, он закружил меня по танцполу и, перегнув, наклонил прямо под зеркальным шаром.
Он знал. Все это время он знал.
Я достаю последнюю подсказку из кроссовки, где спрятала ее ранее, и перечитываю
Лили Лав. Бабушка никогда не писала мое прозвище через пробел. Это должно было сразу показать мне что к чему, но тогда это даже не пришло мне в голову. И теперь, когда я вглядываюсь в почерк, он не кажется мне подлинным.
– Ты не заходил в дом дяди, – говорю я. Дэйзи еще удивилась, что Лео взял подсказку со стола, хотя она сама ее не заметила. – Ты задержался, потому что тебе надо было переписать ее. Но тебе надо было обставить дело так, будто ты побывал в доме моего дяди и взял ее сам.
Еще один виноватый кивок. Но от этого у меня не уменьшается острое желание выбить ему зубы.
– А та связка ключей открывает замки по всему городу, да?
– Да, она дает доступ в самые важные места. Так я попал в «Плющ», музей и кулинарию.
– Как удобно, да? – со злостью говорю я.
– Как ты сумел обойти охранную систему в музее? – спрашивает Калеб.
Лео смотрит в пол.
– Бабушка сказала мне, в какую дверь надо пройти ночью, чтобы оказаться ближе всего к помещению охраны, и сообщила код, который нужно ввести, чтобы отключить систему. Она знала этот город как свои пять пальцев.
– А она сообщила тебе, зачем все это нужно? – спрашиваю я, чувствуя пустоту, зияющую внутри, словно прореха в ткани, становящаяся все шире и шире. – И знала ли она правду о дяде Арборе и моем отце?
– Не знаю, – тихо отвечает Лео. – Но она сказала, что беспокоится о тебе.
– В этом не было нужды. Я в порядке.
Но это явно не так. Мой голос жалко дрожит, глаза туманят слезы, кожа горит, так что я далеко, далеко не в порядке.
– Но бабушка не была в порядке, – говорит Дэйзи. – Возможно, именно поэтому она и уволила Стьюи и других слуг, работавших в особняке. Она знала, что ее состояние становится все хуже, и не хотела, чтобы кто-то увидел ее такой.
Я заставляю себя припомнить неделю, предшествовавшую вечеринке. Казалось, бабушка была в норме, но, должно быть, она скрывала, что ей нехорошо.
И тут меня осеняет. На вечеринке она задыхалась. Я тогда подумала, что это от быстрой ходьбы, но если она понимала, что ее состояние ухудшается, то, может быть, именно поэтому и отправила меня в дом Дэйзи. Чтобы я не видела ее такой.
– Я по-прежнему уверен в том, что сказал прошлым вечером, – тихо говорит Калеб. – Возможно, Айрис знала правду о том, что твой дядя сделал с твоим отцом, но, кроме всего прочего, она сделала все это ради нас. – В эту минуту только его добрые карие глаза и удерживают меня от того, чтобы окончательно не сорваться. – Она знала, что каждый из нас испытывает мучительное одиночество. И что нам придется худо, если мы не научимся впускать других в свою жизнь.
В глубине души я понимаю, что он прав. Но я не могу не думать о том, что если бы я не устроила сцену и осталась в особняке, то смогла бы спасти ее. Что я могла бы вызвать «Скорую», как только случился этот инфаркт, и обнимать ее, пока не прибыли медики. Я пришла слишком поздно, чтобы спасти отца, но, возможно, в случае с ней я бы не опоздала. Она могла стать моим вторым шансом, а я могла бы стать вторым шансом для нее.
– Послушайте, очевидно, что тут необходимо во многом разобраться. Очень во многом, – мягко говорит Майлз. – Но выяснять детали мы будем после того, как разберемся с этими деньгами. Твой дядя не станет обыскивать церковь вечно. Возможно, тебе стоит подняться на второй этаж и отыскать то, что оставила бабушка. А пока что мы начнем собирать деньги.