Охотница
Шрифт:
– Любимая книга в пятнадцать лет?
– «Мастер и Маргарита». Как назывался отель, в котором мы жили на Канарах?
– Э... Не помню, - созналась я.
– Какая-то там «Плаза».
– Да, - после короткой паузы кивнула она.
– Я тоже не помню.
Я невольно усмехнулась. Проверить меня не на то, что я знаю, а на то, чего не знаю - это она неплохо придумала.
– Зато помню название соседнего, - добавила она.
– «Принцесс Плаза».
– Да, да. На ней ещё такая корона была стилизованная на
Мы посмотрели друг на друга уже без прежней враждебности, но с некоторым замешательством. Похоже, обоюдный план припереть самозванку к стенке и вытрясти из неё правду разваливался на глазах. Окажись здесь третейский судья, ему было бы весьма трудно вынести вердикт, так кто же из нас, собственно, самозванка.
– Шрам. От царапины, - она протянула мне левую руку.
– От той самой Пуси на память.
Я молча повернула свою левую ладонь тыльной стороной вверх. Едва заметная белая ниточка пересекала кожу поверх вены.
Ещё некоторое время мы увлечённо сравнивали наши руки, а потом и прочие части тела. Я опознала похожие шрамики на наших руках, как собачий укус, а она - следы на наших правых лодыжках, как имеющий аналогичное происхождение. Дальнейший осмотр выявил, что и родинки у нас совершенно одинаковые. И плоский ноготь на среднем пальце - когда-то я, пытаясь забить гвоздь, долбанула по нему молотком, да с такой силой, что он сошёл. И одинокий жёсткий волосок на подбородке.
– Но не потерянные же мы однояйцовые близнецы?
– сказала она после нового приступа обоюдного замешательства.
– С одинаковыми шрамами?
– А что? Я слышала, что если близнецов разлучают в детстве, то после встречи обнаруживается, что у них похожие биографии. Вплоть до имён жён и мужей.
– И одинаковых злобных собак, кусающих за одно и то же место? И потом, тогда уж семьи-то у нас всё-таки должны быть разными.
Вторая Женя кивнула, кусая губы. Я лихорадочно пыталась придумать вопрос, на который никто, кроме меня точно не смог бы ответить.
– Первый приезд в Париж. Помнишь? Тогда я пошла вечером гулять по бульварам. Какую песенку я при этом мысленно напевала?
Она моргнула, явно не сразу вспомнив, но потом всё же ответила:
– Сначала «Non! Rien de rien» [«Нет! Ни о чём» (фр.)], потом - «Pardonne-moi ce caprice d'enfant» [«Прости мне мой детский каприз» (фр.)].
Я медленно кивнула. Да, об этом я не рассказывала никому. И песни тогда звучали исключительно у меня в голове, я их даже под нос не мурлыкала.
– Ладно, - она сжала и разжала кулаки.
– Теперь моя очередь. М-м... В подростковом возрасте я попыталась сочинить стихи. «Привет тебе, серый и ласковый зверь...» Какая вторая строчка?
– «Решай же судьбу молодую», - буркнула я, чувствуя, что краснею.
– Да ладно, всё равно из этого ничего не вышло.
Она кивнула,
Мы опять помолчали.
– Ладно, - сказала я наконец, - ладно. Пусть мы полностью идентичны, и воспоминания у нас общие. Но в какой-то точке они должны расходиться? Раз нас двое - значит, когда-то они разделились?
– И это случилось недавно, - кивнула вторая Женя.
– Та процедура? У Петра Викторовича?
– Скорее всего. После неё я в первый раз тебя и увидела.
– А я тебя. Но не сразу, а пару дней спустя. А эти два дня я спокойно прожила дома с мамой и папой. А ты где была в это время?
Я открыла рот - и запнулась. Велик был соблазн сказать - дома, как и ты. Но в том-то и дело, что я не могла со стопроцентной уверенностью утверждать, где я была, и что делала в этот период. Я его просто не помнила.
– Не знаю, - призналась я.
– Меня ограбили. Брызнули в лицо какой-то гадостью, и у меня провал в памяти на эти два дня.
– Или тебя просто не было, - с торжеством заключила она. Я подавленно промолчала. Я не верила в то, что я - откуда-то взявшийся двойник, но крыть в эту минуту мне было нечем.
– Может, всё же выпьешь чаю?
– с великодушием победительницы предложила Женя, и когда я кивнула, поднялась.
– Но хоть саму операцию-то помнишь?
– Нет. Вот как мы с Максом на него ехали - помню. Они с Петром Викторовичем выдернули меня из гостей. Мы были тогда у Захаровых...
– У Захаровых?
– она обернулась от чайника.
– У Маргариты и Валерия?
– Ну да.
– Вы были у них в гостях? Они же с папой друг друга терпеть не могут!
– А ты что, сама не помнишь?
Она помолчала с минуту. Потом сказала:
– Нет.
– Ага, - я почувствовала, что вновь обретаю ускользнувшую было почву под ногами.
– А что помнишь? Сам обряд обретения новой способности помнишь?
– Да.
– А перед ним что? Что-нибудь в тот день?
На это раз Женя молчала довольно долго. Чайник успел вскипеть, и она налила две чашки и села напротив, прежде чем наконец ответила:
– Выходит, что в тот день - ничего.
– А что последнее перед тем?
– Боулинг на Пашкином дне рождения.
– Это же дня за два перед тем, - вспомнила я.
– Ха! Выходит, что провалы в памяти у нас пусть и не одинаковые, но симметричные.
– Но мой раньше!
– И что?
– Если бы ты была уже тогда, ты должна помнить что-то другое, верно? Судя по всему, ты появилась после второго провала.
– Или одна из нас появилась во время или до первого провала, и это не обязательно я.