Охотница
Шрифт:
– Спасибо, - просто сказала Лилия Эдуардовна. Она всегда выглядела моложавой и ухоженной, и нельзя сказать, что сейчас она сильно изменилась внешне, но её плечи сгорбились, а походка стала шаркающей, как у старухи.
– Ты заходи к нам как-нибудь, Женя, - добавил её муж.
– Посидим, вспомним прежнее...
Я сглотнула и кивнула.
В машине я взяла полистать глянцевый журнал, который купила утром, в ларьке в торговом центре на углу у нашего дома. О Володе там была целая статья.
– Что, соловьями разливаются?
– спросил папа, когда мы вырулили на Ленинградское шоссе.
–
– О мёртвых или хорошо, или ничего, - пробормотала я.
– Ну да, ну да...
У подъезда дома Смирновых стоял пикап с логотипом маминого ресторана. Сначала мама предлагала устроить поминки в её заведении, но Смирновы отказались, сказав, что все, кто хотел, попрощались с их сыном на панихиде, а на поминки позовут только действительно близких. Слово родителей тут было законом, никто не стал спорить.
Раздвижной стол в гостиной был уже накрыт. В углу стояла Володина фотография, перевязанная чёрной лентой, перед ней - хрустальная стопка, накрытая ломтем чёрного хлеба. Я уже сто лет не была в этой квартире, и потому, выйдя из прихожей, огляделась с невольным любопытством, отмечая перемены. Обои были другого цвета, кое-какая мебель сменилась. На стене висела картина, написанная в классической манере - морской пейзаж, закат, к горизонту уходит лодка, и парус частично закрывает солнце...
– Это Володя заказал полгода назад мне в подарок, - Лилия Эдуардовна остановилась рядом со мной.
– У Гривичева.
– Красиво...
– Да. Я люблю море.
– Гривичев, знакомая фамилия, - папа тоже подошёл к нам.
– Кажется, о нём Максим Меркушев говорил. Вы знакомы с Максимом Меркушевым?
Лилия Эдуардовна покачала головой.
– Не знаю, что мне делать с вещами, - невпопад сказала она.
– Выбросить - рука не поднимается, а хранить...
– Лиля, что-нибудь придумается, - папа ласково приобнял её за плечи.
– Может, тебе прилечь?
Она снова покачала головой. В прихожей зазвонил дверной звонок, выводя бодрую мелодию.
– Пойду, открою, - кажется, даже с облегчением сказала Лилия Эдуардовна.
Через минуту в гостиную вошли новые люди. Всего должно было собраться человек двадцать.
– Андрей Ильич, как хорошо, что я вас встретил!
– низенький полный мужчина с лысиной почти во всю голову тут же устремился к папе.
– Давно хотел с вами поговорить. У меня намечается небольшое строительство. Ведь ваш «ДомКвартВопрос» даёт скидки частным клиентам?
– Иван Александрович, дорогой мой, вам не кажется, что сейчас не самое подходящее время? Подъезжайте ко мне в офис, и мы всё обсудим.
– Да, да, конечно, - уверил лысый.
– Я только хотел вчерне прикинуть, на какую сумму я должен рассчитывать.
Я сбежала от них на кухню. Мама была там, следила за духовкой, где подогревалось какое-то блюдо. Однако спрятаться от назойливых разговоров мне не удалось.
– А вот и Пашка Кулагин с братом и матерью, - сказала мама, глянув сквозь стеклянную дверь, вручную расписанную под витраж.
– И, кажется, Алла сюда идёт.
– Ох, - я огляделась.
– Я спрячусь под стол, ладно?
– Женя, ну что ты как маленькая? Поговори с ней, от тебя много не требуется.
–
– Не преувеличивай, - мама нахмурилась.
– Она жалуется тебе не чаще, чем всем остальным.
– Ну да, всех остальных она тоже достаёт.
Уж не знаю, почему Алла Васильевна сочла, что одноклассница её сына станет подходящим конфидентом в конфликте с ним же, но каждая наша встреча начиналась и заканчивалась рассказами, как тяжело ей живётся в её же собственной семье. Началось всё с того, что Паша попытался привести домой девушку. По неведомой мне причине Алла Васильевна мгновенно эту девушку возненавидела, называла не иначе, как «эта девка», заявила, что на порог её не пустит, и всем знакомым рассказывала, что та зарится на её квартиру. Многочисленные советы квартиру разменять и разъехаться, или хотя бы купить или снять молодым новую, пропускались мимо ушей. Семья Кулагиных раскололась на два лагеря: её мать приняла сторону старшего внука, в то время как младший брат Пашки сохранил лояльность Алле Васильевне. Бывший муж, живший отдельно, но продолжавший общаться с семьёй, от конфликта самоустранился, за что регулярно огребал от обеих сторон. С тех пор прошло года два, «эта девка» давно уже растворилась в туманных далях, а холодная война в достойном семействе не прекращалась, временами переходя в горячую стадию.
– Скажи, Женя, я похожа на сумасшедшую?
– спросила Алла Васильевна, едва присев на обтянутую чехлом табуретку. Я молча хлопнула глазами.
– Нет, ты скажи, похожа?
– Э... нет.
– А они говорят, что мне надо пройти психиатрическую экспертизу. Она, - Алла Васильевна подчеркнула местоимение голосом, судя по всему, имея в виду свою мать, - хочет продать нашу квартиру и купить две отдельных. Хотя, между нами, если кому и нужна экспертиза, то это ей. Она уже явно в маразм впадает. Но она собирается съехать с Пашкой, а меня и Колю засунуть хоть куда-нибудь, лишь бы от нас избавиться.
Я промычала под нос что-то невнятное.
– Я, конечно, говорю - ты в своём уме? Я своё жильё никому не отдам. Хотите съезжать - пусть Пашка сам зарабатывает на новое.
Прогресс, отметила я про себя. Алла Васильевна хотя бы теоретически допускает мысль, что сын может отселиться.
– И пусть тогда водит, кого хочет. Но эту квартиру я тогда завещаю Коле. И теперь они ищут повод меня отодвинуть и всё решить за моей спиной. Вот я тебя и спрашиваю, Женя - я похожа на тронувшуюся? Меня могут объявить недееспособной?
– Не знаю, - сказала я.
– Да не паникуй ты, Алла, - вмешалась мама.
– Никто тебя никакую экспертизу насильно проходить не заставит. И квартиру твою никто без твоего согласия не продаст. Ты же собственник.
– Вот скажи, да?
– Алла Васильевна развернулась к ней.
– Растишь детей, а потом получается, что вырастила себе врага. Тебе с Женькой повезло. А Пашка в меня недавно чуть стулом не запустил. Вот бы кому экспертиза не помешала.
– Да что ты говоришь?
– Да! Ты бы его видела в этот момент. Весь трясётся, глаза белые. Я думала, что в меня бросит, потом - что в окно. Но всё-таки в стену.