Охотник на тигров
Шрифт:
Но донельзя изморенное животное оставалось совершенно равнодушным как к упрекам, так и к ударам своего хозяина. Оно бы и радо было служить ему более добросовестно, но не могло.
Чем дальше, тем все медленнее и медленнее тащилась несчастная кляча. Наступил уже полдень. Отвесные лучи солнца, ослепительно сиявшего на совершенно безоблачном небе, пекли немилосердно. Легкий утренний ветерок давно уже затих, и в раскаленном воздухе было так тихо, что не шевелился ни один засохший листок на изредка попадавшихся чахлых деревьях.
Увидев в одном месте группу нопалов, всадник сошел с лошади, предоставляя ей самой
Часа через два попалось большое селение, и наш путник уже обрадовался было, предвкушая сладость приюта в тени и возможность вполне утолить голод и жажду. Но и тут его постигло полное разочарование: это селение оказалось совершенно пустым, а имевшиеся там колодцы — высохшими до дна. Нигде и следа не было ни одного живого существа. В довершение этой странности, с деревьев примыкавшего к мертвому селению леса свисали подвешенные к ним лодки и индейские пироги. Что означали эти обезлюдевшие селения? К чему в лесу, вдали от реки или озера, эта декорация из лодок и пирог? Глядя на все это, молодой человек терялся в самых фантастических догадках.
Миновав лес, он снова очутился среди голой равнины. Немного спустя его чуткий слух уловил звук лошадиного топота, доносившийся сзади. Это вновь обнадежило и обрадовало его. Обернувшись, он через несколько минут увидел догонявшего его другого всадника, который вскоре и поравнялся с ним.
— Свят Господь Бог! — приветствовал его новый всадник, дотрагиваясь до своей шляпы.
— Свят Господь Бог! — ответил первый всадник, также касаясь рукою своего головного убора.
Второй незнакомец, ехавший на прекрасном молодом коне восточной породы, был ненамного старше первого. Выше среднего роста, пропорционально сложенный, очень смуглый, с черными огненными глазами, блестящими черными волосами и шелковистыми усами, с правильными чертами лица, изящный, видимо сильный и ловкий, — этот человек всею своею наружностью свидетельствовал о том, что он принадлежал к тем испано-мексиканским семействам, предки которых были выходцами из Аравии.
Костюм этого красавца отличался богатством и вкусом. Легкий камзол из белого кембрика вполне соответствовал местному знойному климату. Широкие панталоны были из рко-красного шелкового бархата, длинные сапоги из буйволовой кожи были снабжены серебряными шпорами. Легкая светло-серая мягкая шляпа, увитая золотыми шнурками, довершала полугражданский, полувоенный костюм всадника. Военный характер костюма подчеркивался наличием рапиры в кожаных ножнах, прикрепленных к широкому, богато вышитому бархатному кушаку, и карабина, лежавшего поперек седельной луки.
— Позвольте спросить
— Нет, слава Богу, только до гасиенды Сан-Сальвадор, до которой отсюда, мне думается, не больше шести лиг, — ответил первый.
— Сан-Сальвадор? Знакомое что-то… А не знаете, далеко это от гасиенды Лас-Пальмас?
— Около двух лиг.
— Да? В таком случае нам с вами по пути, — сказал второй всадник. — Боюсь только, что вы быстро отстанете от меня. Ваша лошадь, кажется, не из проворных, — с улыбкой заметил он.
— Вы правы, сеньор, — добродушно согласился первый всадник. — Это все ошибочная экономия моего отца. Вместо того, чтобы снабдить меня подходящим для длинного переезда конем, он дал мне эту почтенную клячу. Когда-то в молодости она имела очень неприятные столкновения со всеми быками вальядолидского цирка и хотя чудесным образом уцелела, однако до такой степени напугана ими, что с тех пор без панического ужаса видеть не может даже простой мирной коровы. Стоит ей увидеть где-нибудь в отдалении корову, как она, не помня себя, несется в противоположную сторону, до тех пор, пока не упадет от усталости. Это единственный случай, когда она проявляет известную прыть, да и то не на пользу всаднику.
— Да, это не совсем приятно. И неужели же вы все-таки добрались сюда из самой Вальядолиды?
— Да, сеньор, именно оттуда, зато и еду уже без малого два месяца.
Совершенно неожиданно цирковой Россинант, видимо, возбужденный присутствием другой лошади, подтянулся и напряг свои последние силы, чтобы идти с той нога в ногу. Это давало всадникам возможность продолжать начатую беседу.
— Вы были так откровенны, что сообщили мне, откуда едете, — снова начал второй всадник. — Так позвольте же мне, в свою очередь, сказать вам, что я из Мексики и состою в драгунах королевы, в чине капитана, а имя мое — Рафаэль Трэс-Виллас. Могу ли я узнать вашу фамилию?
— Очень приятно, дон Рафаэль, — отозвался первый всадник. — Конечно, можете. Я — Корнелио Лантехас, студент вальядолидского университета, к вашим услугам.
— Очень рад познакомиться с вами, дон Корнелио, — с подкупающей вежливостью произнес всадник, назвавшийся Рафаэлем Трэс-Вилласом. — Скажите, пожалуйста, не можете ли вы мне объяснить одну странность, вот уже второй день поражающую меня в этих местах? Что значит полное опустошение здешних поселений и подвешенная к деревьям целая флотилия лодок, совершенно неуместная в краю, где можно пройти или проехать десятки лиг, не встретив ни капли воды?
— Я и сам не могу понять этой загадки, дон Рафаэль, — ответил студент. — И не только крайне удивлен всем этим, но, должен откровенно сознаться, даже несколько испуган.
— Что же, собственно, вы видите в этом страшного, дон Корнелио? — спросил драгун.
— Уж такая у меня скверная особенность, но я больше боюсь тех опасностей, которых не знаю, нежели уже известных мне, — продолжал студент. — Меня уверили, что в этой провинции пока еще тихо, но очевидное бегство здешнего населения указывает на то, что и здесь далеко не все благополучно. Быть может, инсургенты уже где-нибудь близко отсюда, что и побудило местных жителей бежать.