Охотник за головами
Шрифт:
В один из вечеров Эльвира предложила мне остаться.
– Мы сможем начать работу с утра, – сказала она.
– А что скажут соседи? – пошутил я.
– О, это не в первый раз.
И я остался.
После вечернего чая я нашел в комнате для гостей книгу – "Десять плюс один" Эда Макбейна. Никогда не любил детективы, но этот прочел. Как ни странно, мне понравилось.
Мама, она бы тебе понравилась, я даже немножко ощущал себя ее сыном.
Один раз я работал в ночную смену, и утром она предложила мне отдохнуть. Сказала, что все
В тот день я сидел в нашем святилище и читал про Конвенцию об охране деревьев, заключенную в Стэнли-парке в 1917 году, когда внезапно Эльвира Франклен буквально подпрыгнула в кресле.
– О Боже! – воскликнула она. – Я нашла!
Я смотрел на мою милую старушку, размахивающую листком бумаги, и не верил своим глазам.
Вот что мы прочли в выпуске "Тихоокеанского садовода" за июль 1955 года:
ГОТОВЬСЯ К ВОЙНЕ, НО НАДЕЙСЯ НА МИР.
Сегодня над бомбоубежищем мистера Альберта Стоуна зацвели клены. Мистер Стоун приобрел этот участок на аукционе собственности, конфискованной в годы войны у японцев. Раньше здесь был гараж, но это никак не отразилось на плодородии почвы.
Мы стояли с ним в его саду на южном берегу реки Фрэзер. Ваш репортер спросил, почему он посадил клены над бомбоубежищем. Не странная ли это идея?
"Вовсе нет, – ответил мистер Стоун. – Если коммунисты пошлют сюда ракеты, я буду готов. Но до тех пор этот сад будет памятью моей жене".
Вот что привело нас сюда: в саду мистера Стоуна среди обычных кленов растет, быть может, единственный в этой области сикомор или Acer pseudoplatanus.
"Моя жена с Украины, – объяснил хозяин. – Она привезла с собой на Запад семена этого клена. Это было ее Дерево Свободы. И вот, когда она умерла..."
Я прервал чтение и нашел точный адрес сада. Потом повернулся к мисс Франклен и поцеловал ее в щеку.
Клены за оградой давно росли без ухода.
Зато о самой ограде явно заботились. Быть может, это начал сам мистер Стоун, когда толпы читателей "Тихоокеанского садовода" сходились поглазеть на его сикомор. Во всяком случае, теперь к ограде прибавился барьер из колючей проволоки, идущий до самой реки. Непонятно, кто и зачем захотел бы штурмовать эту преграду – на территории сада виднелся только сарай из ржавого железа, крыша которого еще хранила следы оранжевой краски.
Я решил попробовать подобраться со стороны реки – там не было никаких заграждений.
Сад находился в Стивстоне – тихом поселке, безмятежно процветающем на берегу Фрэзера, там, где в море безмятежно дремал болотистый островок Лулу.
В местном магазинчике я нашел объявление: "Сдается лодка. Оплата вперед". Магазин был полон канатов, якорей, блоков и рыбацких шляп. Над прилавком висела надпись: "Те, кто не верит в воскресение мертвых, потеряют здесь время".
– Нужна помощь? – спросил хозяин.
– Хочу нанять вашу лодку.
Через десять минут я уже плыл на запад к морю. По берегам тянулись болота и редкие хижины. На полусгнившем пирсе рыбачил старик, помахавший мне рукой.
В 14.53 я подплыл к сараю. Собственно, это был целый дом с несколькими хозяйственными
В 15.09 я высадился на берег. Почва была болотистой, и вода на каждом шагу хлюпала под ногами. Сарай напоминал шляпу, надетую на бетонный бункер, видимый только вблизи. От основания бункера вверх вела шаткая деревянная лестница, такая же гнилая, как и все здесь.
Теперь оставалась вероятность, что, если песок был отсюда, его перевезли в другое место. Или что в округе есть и другие сикоморы.
Но когда работаешь копом так же долго, как я, учишься доверять инстинкту. А инстинкт говорил мне, что Охотник обосновался здесь.
Я провел целую жизнь в страхе, боясь наступления этого момента. Я пошел в полицию, чтобы преодолеть боязнь крови. Но после того случая, когда старик в одном из предместий убил своего лучшего друга, отрезал у него голову и подложил ее на блюде под дверь своей квартирной хозяйке, я попросил шефа посадить меня за руль. Конечно, я увеличивал эти фотографии. Но пленка – это одно, а искромсанная человеческая плоть – совсем другое.
Мне хотелось бежать.
"Не бойся, сынок. Мы с этим справимся".
Конечно, мой отец был прав.
Я влез наверх по лестнице, на ходу доставая из кобуры свой 38-й.
С близкого расстояния сарай был таким же, как и с дальнего. Окон в нем не было – только дверь, закрытая на новый кодовый замок. Я постучал и отошел на случай, если в дверь будут стрелять. Никакой реакции. Я постучал еще и решил, что хозяина нет дома.
Осмотревшись, я увидел с другой стороны что-то вроде щели между полом сарая и бетонной крышкой бункера. Чтобы добраться до этого отверстия нужно было обогнуть бункер. Я спрыгнул в холодную воду – глубина была всего лишь по колено, – и подобрался к отверстию. Это оказалась деревянная дверь, закрывающая прорубленный в бетоне проход. Чтобы справиться с замком, мне хватило десяти минут. В нашем деле инструменты всегда носишь с собой.
Скрипнули петли, и передо мной открылся темный коридор шириной фута три. Я достал фонарик и двинулся вперед. Проход становился все теснее, и наконец я застрял.
Знаете ли вы, что такое клаустрофобия? Мне показалось, что я сойду с ума, если немедленно, сейчас же не двину рукой или ногой. Что будет, если я не смогу отсюда выбраться?
Несмотря на панику, я начал различать детали. Запах – в туннеле пахло горелым человечьим мясом. Под моими ногами блеснули глазки водяной крысы. Потолок лаза был покрыт зеленым мхом, черневшим там, куда не доставал луч фонарика. Тут мне в голову пришла идея.
Я начал вертеться, отталкиваясь руками и ботинками, в надежде, что сумею проскользнуть вперед по слою мха и крысиного помета.
Это сработало.
Понемногу туннель становился шире, и я свободно вздохнул, только для того, чтобы столкнуться вскоре с очередным препятствием – перекрестьем железных прутьев с замком на той стороне.
На этот раз я трудился двадцать пять минут. Мне пришлось орудовать отмычкой, прижимая фонарик подбородком, но в конце концов я справился. Решетка распахнулась, и я свалился вниз с высоты шести футов.