Охотники на тъёрнов
Шрифт:
– Сэр Торендо, могу я обратиться к вам с просьбой?
Офицер, к слову, совсем молодой парень, должно быть так рано выслужившийся за счет проявленной в бою отваги или какого-нибудь незаурядного поступка, стоял, сцепив руки, и явно нервничал. Однако, как мне показалось, причиной его напряжения был не страх перед начальством, а нечто иное. Что ж, скоро узнаю. Я остановилась у стены на расстоянии нескольких ярдов от них. Прятаться не пряталась, но и особого внимания к своей персоне старалась не привлекать.
Ирвин оторвался
– Попробуй.
Ходить вокруг да около юноша не стал, решил сразу взять быка за рога.
– Не могли бы вы дать мне отпуск на завтра в первой половине дня?
Выпалив свою просьбу, он застыл в ожидании, с надеждой взирая на Торендо.
– Зачем? – осведомился тот.
Офицер замялся, но затем все-таки дал ответ:
– Я хочу вызвать Юлия Корхеса на дуэль.
Брови Ирвина поползли вверх.
– С какой это стати, могу я спросить?
Юноша серьезно посмотрел ему в глаза.
– Он оскорбил одну женщину. Я намерен заступиться за ее честь.
Ирвин со вздохом свернул свиток.
– И какую же женщину оскорбил Корхес? Позволю себе угадать. Это леди Синтия, участница конкурса красоты?
Офицер покраснел; особенно заметно изменили цвет кончики его ушей. Однако увиливать от ответа он не стал и следующие слова произнес вполне уверенно:
– Да, сэр, это именно она. Корхес позволил себе в отношении нее возмутительные и недопустимые высказывания.
– Какие, например?
Вид Торендо имел весьма скептический. Юноша, напротив, отстаивал свою позицию горячо и убежденно.
– Он назвал ее вертихвосткой, слишком много о себе возомнившей. Бездушной и недалекой кокеткой. И… И еще много всего в этом роде, – заключил он, опуская глаза.
Ирвин невесело усмехнулся, после чего недоверчиво покачал головой, глядя на юношу исподлобья.
– Никакого отпуска ты не получишь, – постановил он.
Такое заключение показалось мне несколько неожиданным, и я даже немного подалась вперед. Офицер тоже явно удивился. Похоже, увидев, что командир проявил к его истории интерес, юноша уверился в том, что к его просьбе отнесутся с пониманием. Теперь же разочарование оказалось настолько сильным, что он даже слегка забыл о правилах субординации.
– Но почему?! – огорченно воскликнул он.
Торендо и бровью не повел.
– Я не собираюсь освобождать тебя от дежурства ради того, чтобы ты занимался всякой ерундой. Девчонка раздавала авансы направо и налево, морочила голову куче мужчин одновременно, – он слегка повысил голос, тем самым заставив собравшегося было возразить офицера сомкнуть губы, – нарывалась на неприятности. Было понятно, что рано или поздно ей это аукнется. Могло быть и хуже.
– Я все равно обязан постоять за ее честь, – упрямо заявил офицер, глядя в пол.
Он уже не ждал от начальства содействия и тем не менее в собственной правоте оставался уверен.
– Не за счет службы, –
– Так точно! – выпрямившись, формально ответил офицер. – Разрешите идти?
– Иди, – передернул плечами Торендо.
Офицер зашагал в направлении наших помещений; я же, проводив его взглядом, напротив, направилась к Ирвину.
– Я все слышала, – сразу же заявила я, не считая нужным скрывать очевидное. – Как вы могли?!
Ирвин откинул голову назад. Вставать на ноги он и не думал, поэтому, дабы не возвышаться над ним наподобие статуи, я плюхнулась на соседний стул.
– Как я мог что? – чуть раздраженно поинтересовался Торендо. – Не дать бедному мальчику отпуск на столь благое дело?
– Да нет! – Его предположение было настолько нелепым, что я аж замахала руками. – Как вы могли так просто его отпустить? Вы должны были его отговорить! Объяснить ему все как следует! Разве вы не видите? Он же все равно побежит вызывать этого Корхеса, как только представится такая возможность. А она обязательно представится, не круглые же сутки он у вас на дежурстве!
Торендо неспешно переложил свиток из руки в руку.
– Представится, – спокойно подтвердил он. – И побежит. И вызовет Корхеса на дуэль.
– Но он же может погибнуть! – воскликнула я. – Из-за такой глупости! Дуэль – это не шутка. Вам что, его не жалко?
– Он – взрослый совершеннолетний мужчина и сам принимает решения, – откликнулся Торендо.
Он не пытался мне что-то доказывать, скорее уж разъяснял, как маленькому ребенку.
– Он – не взрослый мужчина, а неоперившийся юнец, – отрезала я.
– Верно, – согласился Ирвин. – А неоперившиеся юнцы становятся мужчинами, совершая ошибки и на этих ошибках обжигаясь. Другого способа не существует. Лишите их такой возможности – и они останутся желторотыми юнцами до самой старости.
– До старости такими темпами можно и не дожить, – пробурчала я.
– Можно, – и не подумал спорить Торендо. – Остается надеяться, что в данном конкретном случае до этого не дойдет. Зато одна-единственная такая ошибка многократно повышает шансы выжить в последующих передрягах.
– Что ж, вам виднее, – сказала я, поднимаясь.
Должно быть, в этом и есть разница между мужчинами и женщинами, думала я, шагая к выходу в сад. Они ведь и к воспитанию детей относятся по-разному. Женщина стремится оградить от любых неприятностей. Мужчина же возражает против чрезмерной опеки, считая, что ребенок должен научиться самостоятельности, а без ошибок этого не сделать… Хотя что за чушь я несу? Какой мужчина? Какие дети? Он же тъёрн! Не человек, а тъёрн. И ему просто наплевать, погибнет этот мальчишка-офицер или не погибнет. Тъёрнам не жаль людей. Никогда не жаль.