Охотники за джихами

Иосифов Константин Васильевич

На следующий день, когда Миша стоял у окна, набираясь духу, чтобы засесть за уроки, пришёл Адгур. На этот раз он изменил своей привычке и не стал пробираться через балкон и окно. Он позвонил в дверь, как если бы он был маминым взрослым гостем, а не Мишиным приятелем.

Миша бросился открывать дверь. В мыслях своих он уже не был знаменитостью и, следовательно, мог передвигаться бегом, как и положено мальчишке его возраста.

Адгур же, наоборот, потерял всякую живость движений. Он вошёл не торопясь, солидно, по-учёному, уселся в мамино кресло и поведал следующее.

Когда археологи

пришли к водопроводной канаве, перекур у рабочих уже кончался. Ребята полезли в канаву и стали вытаскивать черепки. Они выкопали и собрали тут же, на месте, два небольших кувшина и две пиалы: одна покрыта бурым лаком, а другая — нет. Ни таких кувшинов, ни таких пиал раньше не попадалось. Рядом с пиалами лежал джиховский кувшинчик-графинчик с волнистым орнаментом и вмятиной на ручке для большого пальца, одна амфора и два ахипчи. В амфоре, судя по окаменелым виноградным косточкам, хранили вино, а в одном ахипчи нашли свиные кости, что легко объяснимо, так как и теперь абхазы хранят продукты в закопанных в землю ахипчи. Во втором ахипчи были человечьи кости и зола.

— Человечьи? Значит, джихи были людоедами. Я же говорил! — воскликнул Миша.

— А как ты объяснишь такой факт? Ты только научно объясни и без смеха… Два дня назад рабочие прокладывали оросительный капал. В одном месте бригадир увидел на дне канала плоский черепок. Он ковырнул его ногой. Под черепком чёрная яма. Он копнул лопатой. Видит — горшок вроде цветочного. А в горшке человеческий череп. Ну, как ты это объяснишь? Небось скажешь, джихи варили в горшках студень из человеческих голов?

— А кто же их знает, твоих джихов! Может, и студень. Может, они рабов кушали.

— Плохо же ты разбираешься в джихах, — противно-снисходительным тоном ответил Адгур. — Джихи тогда не знали рабства. У них был общинно-племенной строй, а рабство возникло позже. И зачем было джихам заниматься людоедством, если здесь плодородные земли? Правда, Пал Палыч раз нашёл в абхазской пещере человеческие кости. И эти кости были раздроблены тяжёлым камнем и обгорели на костре, и на них были следы плоских человеческих зубов. Но то было ритуальное поедание покойников.

— Ну уж и ритуальное. Скажешь тоже! — Произнесено это было так, что каждый подумал бы: этот мальчик прекрасно понимает, что такое ритуальное поедание покойников, и даже имеет собственное, научно обоснованное суждение по этому вопросу.

— А ты что же думал — не бывает ритуальных поеданий? Умрёт какой-нибудь вождь или глава рода, а дорогие родственники изрежут его на куски и побросают в общий котёл вместе с кусками свинины или, скажем, оленины, а потом кушают. И никто не знает, что он жуёт, человечину или свинину. Понимаешь, эти чудаки думали, что доблесть и мудрость вождя останется в племени, если они закусят его мясом.

— Вот и выходит, что джихи…

— Ничего не выходит. Такой обычай имел место несколько тысяч лет до джихов. И не в этих местах, а южнее. Ты можешь дать научное определение, что такое дольмены?

Чтобы не отвечать ни да, ни нет, Миша закашлялся. Ему стало не по себе от болтовни Адгура… Подумаешь, «ритуальное поедание», «дольмены», «имел место», «научное определение». А чьи это слова? Пал Палычевы. Небось если бы он, Миша, покопал с Пал Палычем вчера,

то и не таких слов набрался бы. Послушать Адгура, так он всю археологию уже прошёл.

— Дольмены — это такая каменная гробница третьего и второго тысячелетия до нашей эры, — продолжал Адгур. — Ты когда-нибудь строил карточные домики?

— Ну, строил.

— Так вот представь себе карточный домик из пяти карт — четыре составлены вместе, а пятая лежит поверх — это крыша. Представил?

— Ну, а дальше что?

— И теперь вообрази, что каждая карта — это каменная плита, да такая огромная, что два гусеничных трактора не стянут её с моста. И вот такой каменный домик и есть дольмен. В одной стене его проделано отверстие, но не очень большое. Ты бы пролез, я бы пролез, ну, а Пал Палыч обязательно застрял бы. Это отверстие затыкалось каменной пробкой. Такая пробка есть в Сочинском музее. Съездим посмотрим?

— Съездим когда-нибудь. Почему не съездить…

— Ты бы лучше спросил, как поднимали и устанавливали эти плиты. Ведь тогда подъёмных кранов не было.

— Как-нибудь да поднимали. — Миша старался показать, что ему вся эта история совсем неинтересна.

— Эх, ты! Это же мировая загадка, а ты — «как-нибудь да поднимали»!

— Ты зубы не заговаривай, а рассказывай про горшок и черепок!

— Лучше послушай, как тогда хоронили людей. Возьмут покойника, завернут в буйволову шкуру и повесят в священной роще. А когда от него останутся одни кости, то перетащат кости в дольмен и засунут в отверстие, а отверстие заткнут пробкой, чтобы душа не улетела. А другие учёные считают, что тело опускали сверху — поднимут крышку и опустят тело. Так вот такие дольмены есть в Красной Поляне, есть под Геленджиком, и на севере Франции тоже есть. А вот здесь, на побережье, их нет. И знаешь, почему нет? А потому, что здесь было развито гончарное производство и людей хоронили в гончарной посуде. Пал Палыч недавно нашёл недалеко от Гантиади старинный гончарный завод, и там ему попался угол гроба из обожжённой глины. А когда человек был незнатным, то у него не было гончарного гроба и кости его засовывали в ахипчи и закапывали в землю. А совсем бедным надевали на голову горшок и на этом успокаивались. Здорово, да? Но пока это только предположения.

— Это джихи так старались?

— В ахипчи был захоронен джих. Об этом говорят сопроводительные находки. Насчёт горшка никто ничего сказать не может. Когда бригадир нашёл горшок, он крикнул ребятам, которые играли поблизости, чтобы они позвали учителя. А ребята оказались несознательные. Они никому ничего не сказали.

— Холку бы им намылить за такие дела, — угрюмо сказал Миша и тут же вспомнил: ведь не далее, как сегодня утром, он сам был таким неё несознательным.

— А ночью кто-то пришёл и выкопал череп с горшком. Пал Палыч считает, что этот тип клад искал, он всё разбросал, ни одного сопроводительного черепка не оставил.

— Ну, а череп?

— И череп с горшком утащил.

— А Пал Палыч что?

— Говорит, за такие художества мало под суд отдать. А ты как думаешь, зачем в джиховском могильнике были маленькие кувшины и пиалы?

— Не знаю. А для чего? — спросил Миша. Он уже не стыдился сознаваться в собственном незнании.