Охотники за камнями
Шрифт:
Я вижу Холла. А проводника — нет.
— Какого… — начинает партнер, но шум с другой стороны поляны не дает ему шанса высказаться до конца. Я вижу несколько человек в камуфляже — тоже на лошадях — которые выступают из-за деревьев, держа в руках ружья.
Черт.
Ну почему опять?
Чувство паники перед вооруженными и совершенно неизвестными людьми не возможно отключить. Оно все равно возникнет, несмотря на то, что в этой поездке мы уже много раз могли расплатиться чем-то большим, нежели деньгами. Пока что удавалось обойтись без тяжелых повреждений… Удасться ли на этот раз?
— Похоже,
В это время один из бразильцев выступает вперед, и, признав в нас иностранцев, громко спрашивает на сносном английском:
— Кто такие?
— Экологи! — тут же кричит в ответ Холл, подняв руки вверх — Нас направили проследить за пожарами и вырубкой леса! Мы не хотим никому мешать — мы просто фиксируем данные!
Я понимаю, что он делает.
Показывает, что мы безопасны, что безоружны, но также и то, что есть некая большая организация, которая знает, куда мы поехали. И, наверняка, снабдила нас маячками.
Внутренности скручивает от ужаса перед их вердиктом, пока бородатые бандиты — или кем они являются — переглядываются и о чем-то разговаривают между собой. Я осознаю, что если они прячут здесь что-то серьезное, то им лучше нас пристрелить — Господи, с каких это пор я понимаю подобные вещи?! Но очень надеюсь на то, что они не захотят разбираться с последствиями и сочтут нас достаточно безопасными.
— Вам следует взять восточнее, — снова заговаривает главный бородач, — В этой стороне… ничего интересного.
— Да-да, мы сразу это поняли! — Холл выдает напряженную улыбку и разворачивает, как и я, лошадь.
Я едва дышу от напряжения и будто оглохла — слышу только стук своего сердца.
Костяшки пальцев, которыми я вцепилась в поводья, побелели от напряжения, а по спине течет холодный пот. Я прикусываю дрожащую губу и больше не смотрю в сторону всадников. Но не могу не замечать краем глаза то, что Холл едет так, чтобы все время находиться между ними и мной.
Мы с ним «ныряем» в густой кустарник, потом углубляемся в небольшую рощу и оказываемся, наконец, на плато, на котором вдалеке виднеется лента очередного речного притока.
И только потом пришпориваем лошадей, все еще ощущая — мысленно — упершиеся в спину дула.
Мы скачем как ненормальные, рискуя лошадьми, но чувство, что снова остались в живых, дарит первозданную свободу и эйфорию.
В какой-то момент я выдыхаюсь.
Резко останавливаю лошадь под сенью одиночного дерева с непривычными листьями, спрыгиваю и упираюсь дрожащими руками в шершавый ствол. И тут же меня обнимают. Разворачивают к себе, прижимают, дарят давно забытое ощущение тепла и заботы. И держат до тех пор, пока у меня не выравнивается дыхание.
— Мы придурки, — хриплю я со смешком, когда снова могу говорить.
— Очень удачливые придурки, — негромко смеется Холл, — если после всех этих приключений я все-таки добуду изумруд, то, кажется, захочу оставить его себе. Как напоминание о том, насколько прекрасна жизнь.
— Когда я, — последнее слово выделяю, — найду изумруд, то вложу в его стоимость каждый пропущенный удар сердца.
Холл снова смеется. А потом берет меня за подбородок и заставляет
— Спасибо, что ты такая.
От эмоций, которые я слышу в его голосе, снова спирает дыхание. Открываю рот, чтобы пошутить, но не могу. И почти не удивляюсь, когда он наклоняет голову и целует меня.
Я знаю, про что этот поцелуй.
Про наше прошлое, которого больше нет..
Про будущее, которого не будет.
И про сейчас, в котором все очень сложно… но в то же время проще некуда.
Без слов.
По-настоящему.
Глава 30
Аманда Хендерсон
Мы не смотрим друг на друга.
Снова едем по этим диким — во всех смыслах — землям и думаем каждый о своем. Меня слегка подбешивает довольная улыбка Холла, но я сдерживаю себя.
Как и в том, чтобы наслаждаться происходящим безумием.
Разве это не первый признак сумасшествия, что тебя вдруг делает счастливой угроза жизни и поцелуй мужчины, который отказался от тебя?
А может ты от него…
Ехать на лошадях легко. Земля плотная, зачастую каменистая. Повсюду видны ручейки и притоки, скальные пласты и обломочные отложения. Я не могу не фантазировать на тему добычи самородков. Бразилия больше ста лет являлась главным поставщиком золота и алмазов*, которые были здесь буквально смешаны с песком и галькой**.
Очень выгодно для извлечения.
Я так и вижу тех охотников за сокровищами. В руслах рек, на земельных террасах, невысоких плато, которые мы проезжаем. Готовых терпеть лишения и тяжкие труды в погоне за мечтой о мгновенном обогащении.
Они первыми пришли за подземными богатствами, а вслед за ними — гигантские горнодобывающие компании, истощившие землю. От тех разработок остались заброшенные шахты — теперь там редко что находят. Но ради этих редких находок группы самозванных шахтеров живут в разваливающихся деревянных домиках вокруг и моются в воде из ведер. Они испытывают свою удачу с помощью примитивных кустарных орудий, использовавшихся и сотни лет назад: деревянных ножей, кастрюль, железного сита. Выкапывают почву в уже разрытых карьерах на глубину до пятидесяти метров и извлекают каменную породу с помощью небольших насосов, работающих от старых двигателей грузовых автомобилей. А затем вручную просматривают, промывают и перетирают каждую горсть — если повезет, они найдут немного алмазов не самого высокого качества. Они едва выживают без стабильного дохода, но в редких случаях могут заработать неожиданно десятки тысяч долларов.
Мы останавливаемся на ночлег только когда темнеет.
Проводим ревизию припасов — не так уж и много осталось, по-хорошему, нам следует добраться в ближайшие дни до человеческого жилья.
Вяло разговариваем — сегодняшний день вымотал обоих, а скачки адреналина оставили опустошенными.
На земле ощутимо свежо. Я натягиваю на себя всю одежду и заползаю в спальник с заплатами, в очередной раз стараясь не думать, кто им пользовался прежде. Нам пришлось купить спальники у фермера, причем по цене новых и навороченных, но выбирать не приходилось.