Охотники за курганами

Дегтярев Владимир

Пушки складно рявкнули.

Камни, что насыпались в солдатские рубахи и толкались по соленому коровьему маслу в пушечное жерло вослед ядру, разлетелись позади линии наступавших. Но десяток ядер, скакая по камням, десяток человек все же нашли.

— Жерла на три пальца наклоняй! — командовал князь. — Заряжай так! Пли!

Вторым пушечным залпом смело уже полсотни лучников, повыбило и копейщиков.

— Пли! — орал и бешеный Левка Трифонов на соседней сопке. — Бей их, паря!

***

Джуань-шигуань отмахнулся от гонца,

прискакавшего доложить о ходе битвы. Все было видно и так. Урусы — удержались, и удержались малой кровью. Лучников же почти половину побили, и побили, как донесли лазутные люди, — камнями! Так. Спешить не надо. Сначала — кидани.

К наместнику приволокли тысячного военачальника киданей.

Его бросили на колени, но старый вояка упрямо не гнул голову.

Прохрипел, ощутив на шее щекотку от шелкового шнурка:

— Это те урусы, что жгут костры из людей! Мои воины со страхом, но пошли на них…

— Пошли, да не дошли… — джуань-шигуань говорил тихо, даже ласково.

— Дошли… — упрямился скорой смерти тысячник, — да попали в засаду… Просил же я разведать, что по тылам урусов запрятано!

Наместник Императора отмахнулся от оправданий пораженца. Глянул в долину. Его войско, отступив от сопок, занятых урусами, на три полета стрелы, перестраивалось. Тела убитых и пораненных, сметливым глазом определил джуань-шигуань, лежали как раз за четыреста шагов от сопок, занятых урусами. Полет стрелы — триста шагов. Но пушки урусов били на едва ли — более чем на тысячу шагов! Там, в том месте, куда падали ядра и камни, непонятно как пущенные из пушек, еще горела земля. Или — горело тайное оружие урусов? Думать долго — некогда. Джуань-шигуань махнул рукой на тысячного киданей. Ему затянули на шее шнурок и поволокли прочь.

Джуань-шигуань оглянулся на арбалетчиков. Их командир, императорский холуй в статусе темника, стоял спиной к наместнику и мирно беседовал с воинами, одетыми в железные доспехи.

Ладно, раз ты так… Джуань-шигуань приблизил взглядом своего личного охранника, шепнул:

— Кони готовы скакать?

— Готовы и повозки…

— Повозки распряги. Коней — оседлай. Станем уходить без дороги.

У личного охранника сузились глаза. Не от страха. От боязни того, что,

доскакав до города, ему уже охранником не служить. Не при ком будет служить… Придется выполнить «последнюю команду Императора» — засунуть в мертвый рот наместника мертвого бойцовского сверчка.

За спиной джуань-шигуаня посыпались мелкие камни. Он оглянулся. На него, мимо него, уже шли арбалетчики Императора.

Старый Ну-ни-цзы в красной попоне неожиданного громко захлопал в ладоши, крикнул что-то командиру арбалетчиков на своем птичьем языке.

— Хо! — рявкнул в ответ темник.

***

Колонелло, заметил князь Гарусов, теперь не прятался от боя. Лицо бывшего ученого посланника побледнело, длинный нос заострился клювом. Он перебегал с одного края сопки на другой, беспрестанно глядел в свое трубчатое стекло.

Князь с сожалением посмотрел на китайских солдат, отбежавших за пределы пушечного

боя и теперь под палками десятских строящихся в новую нападающую линию. Саженях в двухстах от сопок рваной, ломкой полосой лежали побитые лучники и копейщики китайцев. Каменный удар пушек, да, пользу принес. Но на батарее князя у одной из пушек уже отлетело крепежное утолщение ствола, и та пушка более трех выстрелов не выдержит. Со злостью, вызванной нетерпением, князь из- под руки глянул на поле. Где же те хваленые арбалетчики, о коих так страховидно поведал есаул Олейников? Ежели китайский мандарин снова бросит в атаку лучников и копейщиков, отбиться можно. Но сил на арбалетчиков уже не станет. Ни сил, ни припасов огненного боя. Вон, солдаты, вместо отдыха, бегают по склонам — собирают мелкие камни. Многие уже без рубах бегают, ушли рубахи на самодельную картечь.

В это время ко князю подскочил ученый посланник, прямо так и всунул зрительную трубу под глаз князя:

— Арбалетчики!

Артем Владимирыч перехватил бронзовый прибор, глянул в малое стеклышко. Арбалетчики спускались с сопки тремя линиями. Стрелы, посаженные в пазы напряженных арбалетов, тускло отсвечивали. Металл, что ли?

— Арбалеты — толедской работы, дальнего боя, — быстро, но тихо заговорил под ухом князя Колонелло, — и откуда только здесь взялись? Да, а стрелы у них железные, каленые… Дальность убоя — четыре сотни шагов. Хоть в линию, хоть по дуге, сверху. По дуге еще опасней — укрытия для нас от такого боя нет…

Артем Владимирыч оглянулся. Его солдаты с любопытством смотрели на невиданное диво — людей в железах, да при странных луках.

На соседней сопке Левка Трифонов выпрямился в рост, но смотрел не на мерно шагающих китайцев. А на князя… Левка, понял Артем Владимирыч, смертную угрозу ощутил. Верной команды ждет…

— А ничком падешь — арбалетная стрела сверху спину прошьет, — торопливо наставлял князя Колонелло, — от такого навесного убоя надобно каменное укрытие, вроде крепости…

Арбалетчки меж тем остановились, не дойдя двух десятков шагов до передовой линии — лучников и копейщиков. Среди них зло закричали десятники на разные голоса. Тотчас лучники пошли во вторую атаку. Помедлив, за ними тронулись и копейщики. Арбалетчики же стояли, где встали. Теперь тактическая задумка китайцев, простая, но верная, стала князю ясна. Лучников и копейщиков он, положим, побьет. Но при том стратит и заряды. Нечем станет отогнать свору арбалетных бойцов. И тогда те ураганным посылом каленых стрел просто побьют насмерть всю малую рать русских.

— Сколько при каждом стрел? Тех, железных? — не поворачивая головы, спросил князь у Колонелло. Тот ответил, не помедлив:

— По десятку в саадаке каждого, да вон, на малых тележках, везут за собой еще по стольку. Европейскому бою обучены…

Последние слова и решили задумку Артема Владимирыча.

Он вскочил на пушку, подождал, пока лучники подбегут для выстрела, крикнул, чтобы услышали и на второй сопке:

— Слушай мою команду! Три пушечных удара по лучникам! Потом — в атаку! Я вас поведу! Готовсь!