Охотники за курганами
Шрифт:
— Тридцать миллионов? — тем временем, между своих мыслей, удивился граф Панин. — Помилуй Бог, матушка Императрица… Где же те деньги взять?
— Уже взяты, граф, — коротко ответствовала Императрица. — И, кстати, нечего притворяться низким званием и кликать меня «матушкой». Извольте звать меня по обиходу, принятому при Дворе моем…
Так. Уже и деньги взяты. Тридцать миллионов — взяты? Интересно — где? У кого? Блефует… матушка, блефует. В России ни с кого таких денег не спросить! Иудей Бронштейн — тот бы нашел, да сгнобила матушка… добродушного иудея. Купцы русские таких денег имать не могут по причине отсутствия приличного торга… Что так им и надо! Не хрен лезть поперек англов да голландцев! Чего захотели! Так вся Россия в торги ударится… А кто же пахать
— Имея в виду, что вы, граф, являетесь первым министром моего Двора, я не намерена скрыть от вас необычный приход денег в казну. Демидов еще в мае сего года прислал на мое имя секретное донесение…
Граф Панин вскочил с кресла, обежал по периметру императрицин кабинет. Снова сел. Кровь загуляла в его голове, будто квас на выстойке. Демидов! Подлый вор! В том же мае месяце прислал графу молодой Демидов с Алтая, вроде как на пробу, треть пуда золота да пуд серебра. И вот сквалыга — писал, что более этого, присланного, на Алтае вроде как бы нет. Ни золота нет, ни серебра…
Екатерина не стала ждать, пока граф угомонится в беготне по кабинету, продолжила:
— … А к тому донесению прислал образцы сибирской меди. Медь больно хороша. Татищев, мною тайно вызванный на предмет определения качества сего металла, велел, чтобы Демидов из пуда той меди чеканил восемнадцать рублей! Мы здесь, в России, из уральской меди чеканим всего четырнадцать рублев! Каков приварок, а? В четыре рубля! В алтайской меди серебра очень много… Я немедля велела там же, на месте, ставить завод и монетный двор. Монетный двор уже колотит деньги в… Сузуне. Да, в Сузуне. Оттуда в наши, российские, пределы
Демидовым поставлены уже шесть тысяч пудов той меди в слитках, да на пятьсот тысяч рублей — монетами. До конца года, как раз в пору начала боевых действий, государство мое будет иметь медной деньги на пять миллионов рублей. А уж на год следующий — война сама себя кормить станет. Ну и я воинов своих не забуду… Сибирь, есть моя в том уверенность, одарит нас еще и золотом, и серебром. О том уже получила я уведомление от губернатора Соймонова. Так что мужика российского да купцовское дело я не затрону чрезвычайными поборами… Садитесь, граф, садитесь… Долго не задержу, хотя дело к вам у меня чрезвычайное. Сегодня же вечером будьте любезны составить ноту относительно тайных действий аглицких кораблей военного флота у берегов наших… в устье реки Амур…
Вот те раз! Сколь мелка была сеть графа Панина насчет гонцов из Сибири, помимо его личных, а все же кто-то проскочил. Да с такой шебутной вестью проскочил, что как бы самому в той сети не пришлось побарахтаться…
— Ваше Величество, а что изволите отразить в той ноте английскому послу? Дипломатия требует предельной точности и фактов и ссылок на личности… А я про таковое аглицкое безобразие — не ведаю…
— А тут и ведать нечего. Отойдя от американских берегов, при снятии блокады с Америки, англичане, видимо, решили пошалить у наших берегов. Благо, что берега наши, от Тихого океана, оказались заселены людом суровым и крепким. Сотня промышленников да двадцать казаков из Николаевского острога месяц, как тому назад, сожгли, два аглицких фрегата да три шхуны. Те англичане, без совести и чести, стали было пушечным боем громить без наглядного повода тот острог… Невесть зачем… Донесение о том есть, опять же — от губернатора Соймонова. Вчерась получено спешной гоньбой… Извольте в архиве полюбопытствовать о том донесении, граф. Засим я вас отпускаю. Надобно мне
Граф поклонился и вышел. Пока шел до парадного да длинными коридорами, в голове его билась черная кровь, и голова нестерпимо болела.
Князь Гарусов, после первой быстрой разведки Егером пещеры Бор Нор, сам пошел в путь. Напросился в поход с князем и Колонелло. Тому, видимо, претило подстанывание Гербергова, похудевшего, обросшего, страшного в близкой смерти. Напроситься-то бывший ученый посланник — напросился, да кто же в положении князя пойдет с ним вдвоем? Артем Владимирыч вздохнул — нет уже преданного есаула Олейникова. Готового рубить, потом думать. Нет с князем и молодого востроглазого джунгарина именем Байгал… с пророческим, надо думать, именем… Инока Олексу взять? Нет, ему с Егером надобно солдат попридержать… А то ведь хуже нет людям, когда сидишь без дела, да еще как бы в тюрьме. Из которой то ли есть выход, то ли — нет.
— Возьми меня, княже, — раздалось сзади.
Артем Владимирыч медленно повернулся. Конечно! Как он забыл в суете про старика Баальника? Тот, по уходу от них Вещуна, как-то притихло себя держал, вперед уже не совался, советов не давал. Однако старый сиделец и каторжанин в этом каменном мешке может быть зело полезен.
— Ты о таких пещерах слышал, старик? — спросил Баальника кое- что сообразивший Колонелло.
— А как же, Ваше ученое степенство. Не токмо что слышал, даже видел… В них, было, и живал… в ножных браслетиках. Со времен Сотворения мира для людей таковые норы строили, ведь люд всегда и везде разный… На Нерчинских клятых рудниках такие норы есть… Об этом я слыхал. На Алтае же, при старом Баба Демиде, отце нынешнего… добывалы, в такую нору я попал и три года кайлал породу. Кабы не смерть старого Демида, верно, что оттель бы и не выполз. По смерти старика молодой барин сначала велел всех смертников выпустить… Так через год опять же ввел старые порядки. Снова велел всех нерекрутных, безбумажных каторжан загнать в норы… Да я к тому времени уже с Алтая удрал и гулял с ватагой по Руси Великой… А в той ватаге мужик был, прозванием Колесо… Так вот он гилевал много ранее с донцами-казаками и бывал в туретчине…
Колонелло озадаченно глянул на князя.
— Ну, в туретчине-то, значит, по-вашему — в Великой Порте.
— Да, да, в Порте! — отчего-то хихикнул старый гилеван. — Вот тот мужик нам баял, что по всей туретчине, под всей ее Землей такие огромные норы нарыты, что в одну нору зараз можно посадить… триста тысяч человецев! И кабы там одна такая нора была! Говорил тот вор, что подо всей… как это? Да, подо всей Портой таковых нор не счесть.
Тамошние люди, нехристи, этот случай старательно прячут от иноземцев, а норы, мол, постарались завалить камнем…
— Был я в Великой Порте, — снова недоуменно посмотрел на князя Колонелло, — ездил от города Константина до гор Загроса, но только нор, про какие врет старик, не видал и про них не слыхал! Народ там, правда, лживый да вшивый, за монету собственную дочь продаст, но про подземные города никто не спешил мне даже прошептать…
— Прошепчи тебе, — неожиданно зло сказал старик, — через неделю половина туретчины окажется под землей!
Колонелло растерялся. Поправил на голове берет, охлопал полу уже вполне затасканного мундира венецианских войск.
— Ладно тебе, Баальник, людей пугать! — рассмеялся Артем Владимирыч, — лучше померекай — все ли припасы мы взяли али чего еще надобно?
— Вервие надобно, шагов на сотню длиной, так я его взял. Сухари, там, сало… Водки бы… Вот водки — надо!
— Взял я водку, — шепнул князь, — пошли, что ли?
— Пошли, кошли, поехали, — перекрестился старым уставом старик, — а пистоль свой взял, княже? Мало ли что?
— Взял, — отозвался князь.
— А теперя — главное, — не унимался Баальник. — Молодого парня с собой надобно взять.