Охотники за курганами
Шрифт:
Наши люди поселились в округе горы Меру. Но если от сего дня считать, то три на десять тысяч лет назад гора Меру, сей самый высокий на Земле вулкан, разверзлась. Мы тогда сказали людям, что Баал, наш бог, рассердился и лишил нас Центра нашего мира и надо нам идти и искать новый центр.
И мы ушли на реку Илин — Нил, где приняли под себя старую, дряхлую империю коптов. Вы же, народ Регин, пошли за нами, ибо тогда велико было потрясение Земли и много племен и народов погорело в огне. И жить рядом было вместно и удобно для продолжения рода и прокормления и защиты его. Ваша каста встала на реке Нигер и возвеличила сию реку.
Наши народы тогда воссоединились в той стране, что ныне зовется Египет, а Библия лукавит и зовет ее Мицраим. Нас же стали звать нетеру — надсмотрщиками. А твой народ снова одел жреческие пиплоны, что носил на реке Нигер, и стал помогать нам управляться с большой, но больной и наполненной подлыми остатками трусливых родов и племен великой ранее империи — Кем.
Екатерина сидела и, кажется, даже не дышала. Тогда старец поднялся со скамьи и подошел к низкому киоту, начинавшемуся в локте от пола. В центре киота стояла большая, аршин на аршин, икона древнего письма. Писана икона Николая Чудотворца была на толстой доске, в руку толщиной.
Старец натужно поднял икону и положил краем на стол. Потом стал двигать доску по столу, толкая чашки. Екатерина, очнувшись, принялась освобождать место на столе для огромной доски, догадываясь, что сейчас ей станет стыдно.
Когда огромная доска старого письма легла на стол, старец Ассурий взял широкий мясной нож и стал поддевать им обортовку лика Чудотворца. Обортовка была изготовлена из толстых плах, поддавалась туго. Не понимая себя, Екатерина взяла от плиты литой секач, коим старец колол лучины, и тем секачом поддела верхнюю обортовочную плаху. В четыре руки они убрали с лика четыре краевые плахи. Под плахами святого письма не имелось, зато в углублениях по углам чернели литые медные винты неведомой работы. Отец Ассурий те винты выкрутил, отчего-то сложил на груди руки, как умерший, потом сказал коротко и непонятно: «Ас Сур Шем» — и снял с иконы тонкую, в ладонь, большую доску с ликом Николая Чудотворца. Екатерина не удержалась и ахнула непритворным женским ахом.
Под доской с писаной иконой Императрица увидела чудесной и непонятной работы портулану, прорисованную как бы в толще стекла.
Все земли и материки уместились на сей портулане, причем не рисованные, а в уменьшенной яви, в объеме зрения. Голубые океаны, моря, озера и реки вроде даже волновались, зеленые леса шевелили неразличимой листвой, коричневые горы вздымались острыми пиками, грозя порезать палец. Старец Ассурий, поняв опасение Императрицы, провел сухой рукой по изображению.
— Древняя работа, — пояснил Ассурий, — на левой твоей руке, матушка, есть алмаз. Не побоись, проведи им по видению Земли.
Екатерина сначала осторожно, потом сильно нажав, провела бриллиантовой гранью по портулане. Не осталось и черточки.
— Дьяволово изделие! — не выдержала Императрица. — Не мог такого сотворить человек!
— Права ты, матушка. Не человек творил сие чудо, а боги его. От Богов и нам оно досталось, в числе чудес многих, о коих даже я не все знаю! — торжественно подтвердил слова Императрицы отец Ассурий. — Вот, возьми устройство да глянь сюда, где ленточка реки. Здесь жили твои предки.
Екатерина взяла протянутый старцем прибор, сразу поняв, что это особой выделки микроскоп. Направила зрительную трубу туда, куда указывал
— Тот бык и есть Баал, матушка, — без вопроса пояснил отец Ассурий. — А вот ныне того города уже нет. Там пустыня и черные люди.
— Старобожие ныне не в чести… в моей империи, отец, — сторого сообщила Императрица длиннобородому старцу, — так что и погляд на этого бога мне не важен…
А сама отчего-то глядела и глядела в стекло на жуткого быка.
Отец Ассурий огладил бороду:
— Сегодня, бывает, не нужен, — осторожно подобрал он словеса, — а вот завтре — оно как?
— А что будет завтре? — Подняла глаза от древней карты Императрица.
— А все может быть, матушка, — выдохнул отец Ассурий… Вот, погляди, за твоей родиной, Германией, расположилась вялая и Петром Великим уже битая страна Швеция… Она уже более в военной силе не поднимется. Значит, правый фланг в будущей битве безопасен… А за Швецией — возьми глаз влево — есть страна Франция. Что за страна, поймешь, ежели скажешь мне вслух древнее название главного города этой страны…
Екатерина выпрямилась от карты. Ей с детства не нравилось, когда ее спрашивали урок. Вот и сейчас старец беспардонно спрашивает урок, которого она не то что не учила — знать не знает! Что ответить возомнившему себя?
Старец, видать, понял колебания Императрицы.
— Лютеция! — Сказал отец Ассурий. — Лютеция, сирень «Рабов живых земля», есть главный город племени парисеев, что такожде на древнем нашем языке значит «Отцовское семя»… Семя у них — да, отцовское, матушка, да вот нонешние повадки — безбожныя. От того и за свой левый фланг в будущей битве тебе тоже бояться нечего, матушка Императрица… Резать их можно без опаски! А не взрежешь сей народ поперед, оне к нам обязательно сунутся, обязательно! При внуках твоих, но сунутся — искать нашей земли! Думай…
— Да это в какой такой будущей битве, святой отец? — Поразилась Императрица, — у меня таких далеких плантов — бить французов и не бывало в голове!
— Да их бить придется, матушка, не потому что оне подлые, а потому что прикрывают тебе путь на древние земли наши — Испагань и Портагон! Вспомни планты Ойропы да твоей нынешней вотчины — Сиберии! Взявши наши древние земли на Западе, поимеешь ты себе, матушка Императрица, империю от океана до океана! Сие володение нам древними богами отдано навечно!
Екатерина хмыкнула… Вспомнила разом, как унижался ее отец, будучи комендантом крепости Щетин, когда приехал с ревизией крепости испанский военачальник, статусом — гранд. Тонкий, молодой, бороденка хилая и все сморкается в кружева… А отец стоит «смирно» и только поддакивает тому гранду… Униженно поддакивает…
— Отец Ассурий, — внезапно воспоминание прорвало нерв Екатерины, — так ведь идти на те испаганские земли надобно хоть какой предлог, но иметь!
— Вот! — Удовлетворился отец Ассурий, — предлог — это правильно! И таковой предлог есть, матушка Императрица. Пойдешь войной и спросишь: «А по какому праву, вы, подлые горские пастухи, убиваете многажды и принародно древнего белого бога моего Баала… на позорном зрелище, именуемом «Коррида»?