Охотники за мифами
Шрифт:
Гонг-Гонг завернулся в крылья, как в одеяло. На черной коже виднелись лишь глаза-тучи, полные молний.
— Пусть лучше погибнет он, а не ты, кузина.
Кицунэ посмотрела на него с нескрываемым презрением.
Мазикин стукнул костлявой ладонью по столу:
— Довольно! Время уходит. Фрост, имя профессора Кёнига мне знакомо. Его теперешнее местонахождение мне неизвестно. Но мы — мазикины. Дайте нам время, и мы сможем найти того, кого вы ищете.
Он поклонился зимнему человеку, а затем, еще раз, — сразу всем собравшимся
Когда мазикин, являвшийся де-факто их гостеприимным хозяином, приблизился, двое других мазикинов пошевелились. Лица их все еще скрывали капюшоны, но они повернулись навстречу третьему. Когда же он присоединился к ним, они застыли уже втроем — тот, кто говорил с гостями, тоже впал в какой-то странный медитативный паралич.
Со вздохом облегчения и застенчивой улыбкой, обнажившей почти все ее ужасные зубы, Дженни уселась на стол и принялась болтать ногами, как маленькая девочка.
— Ну, и что теперь? Вы найдете то, что вам нужно, а потом — поминай как звали?
Лайлокен с отвращением выругался, что-то утробно пробормотал на языке, абсолютно незнакомом Оливеру, и зашагал прочь. Все провожали его взглядами. Он распахнул одну из французских дверей и скрылся в доме мазикинов, не позаботившись даже закрыть за собой створки.
— Тяжелый характер! Не правда ли? — спросил Голубая Сойка.
Кицунэ печально кивнула.
Голубая Сойка прищурился:
— Вы не ответили на вопрос Дженни.
Гонг-Гонг встряхнулся, чтобы подсушить свою эбонитовую кожу, и взлетел. Покружив над их головами, он прилепился к стене, где из каменной расщелины росли три ветки, похожие на деревья-бонсай на горном склоне. Когда он устроился там, волшебный солнечный свет, согревавший двор, вдруг потускнел, словно солнце скрылось за проплывающим облаком.
— Нам надо идти как можно скорее, — сказала Кицунэ, обращаясь одновременно к Голубой Сойке и к Дженни. — Нет времени, чтобы…
— Прежде всего мы должны сделать одну вещь, — прервал ее Фрост, посмотрев на окружающих с вызовом, словно предвидя возражения. — Семья Оливера до сих пор не знает, что с ним сталось. Я собираюсь провести его сквозь Завесу, чтобы он мог связаться с родными.
Кицунэ даже заморгала от удивления.
— Прямо сейчас?
— Сейчас? — эхом откликнулась Дженни.
Голубая Сойка провел пальцем по подбородку и внимательно посмотрел на Оливера. В его глазах не осталось озорства, один лишь холод.
— Да, сейчас, — произнес оборотень. — Другого шанса не будет. Конечно. Ты должен.
Оливеру впервые показалось, что в чертах Приграничного
— Да, — согласился Фрост. — Если мазикины позволят. А вы оставайтесь здесь и постарайтесь узнать о заговоре как можно больше.
— Как пожелаешь.
— Я буду очень благодарен. Мы постараемся скоро вернуться.
Голубая Сойка и Дженни Зеленые Зубы сидели рядышком на столе. «Интересно, — подумал Оливер, — использует ли здесь хоть кто-нибудь эти стулья из красного дерева?» Кицунэ посмотрела на него, нахмурившись.
— Будь осторожен, — сказала она. — Когда создали Завесу, твой мир навсегда покинуло много тайн. Но кое-что осталось. А бывают такие времена, когда даже самое малое волшебство может оказаться очень опасным.
В ее глазах, в лице было что-то такое, что ему захотелось остаться с ней. Остаться и никогда не разлучаться. Но с того самого момента, как Фрост упомянул, что намерен провести его обратно, чтобы он смог позвонить, Оливер думал о Джулианне и о Колетт. И желание услышать их голоса и смягчить их страхи пересилило.
— Я постараюсь.
Голубая Сойка улыбался, но Дженни была мрачна, словно ее переполняли дурные предчувствия.
— Иди же, если нужно. Но поторопись, слышишь? Здесь все происходит слишком быстро.
Зимний человек встал рядом с Оливером, окатив его волной пробирающего до костей холода, и кивнул:
— Пойдем.
Оливер последовал за ним к фонтану, расположенному на другой стороне двора — противоположной той, где совещались мазикины. Фрост протянул руку к воде, бившей из фонтана, и вода превратилась в снег. Оливера хлестали порывы ветра, а снег тем временем превратился в маленькую метель, затмившую даже здешнее искусственное солнце. И сквозь снежную пелену Оливер увидел проход.
— Иди, — сказал ему Фрост. — Я буду с тобой.
Оливер сделал шаг.
В Лондоне был полдень. По парку прогуливались матери с детишками в колясках. Оливер появился ниоткуда, вернулся, словно из небытия, в мир, где когда-то родился. Он узнал город сразу — по красным двухэтажным автобусам, крыши которых скользили поверх кустов за ажурной оградой парка. Порыв холодного воздуха был единственным признаком того, что Фрост остается с ним. Глянув под ноги, Оливер увидел, что трава на газоне покрылась инеем.
— Мам! — крикнула какая-то малышка. — Мамочка!
Оливер обернулся на крик. Симпатичная маленькая девчушка с бантиком, в плотно застегнутой курточке. Приближалось Рождество… правда, он не смог бы точно сказать, сколько дней до него осталось… Но снега в Лондоне не было. В британской столице он вообще выпадает редко. Девочка указывала на Оливера ручкой в большой не по размеру варежке.
— Мам! Этот дяденька…
Мать подозрительно воззрилась на Оливера, потом повернулась к дочери и еле слышно спросила: