охранники и авантюристы

Щеголев Павел Елисеевич

ПЕРВОЕ МАЯ У ЖАНДАРМОВ (Из жандармских писем)

1

Празднование 1 Мая вкореняется в революционный быт русского рабочего класса к концу последнего десятилетия прошлого века, а с первых лет настоящего века теряет интимный, подпольный характер и выливается в формы открытого политического выступления. Устройство первомайской демонстрации становится непременным и излюбленным делом революционных комитетов и рабочих организаций. Демонстрация в день 1 Мая утверждает революционное сознание рабочих и является поверкой роста революционных сил. Задолго до Первого мая начиналась оживленная подготовка к демонстрации как на местах, так и в центре. Надо было заготовить агитационную литературу - брошюры, листовки, лозунги, - получить из центра или отпечатать и размножить у себя, распространить ее, организовать рабочие группы и руководство самой демонстрации. Долг революционной чести требовал приложения всех усилий к тому, чтобы демонстрация вышла на славу, не провалилась бы еще до 1 Мая и сопровождалась бы наименьшими потерями.

Но к Первому мая готовились не только революционеры и рабочие, - готовились

и враги. Задолго до Первого мая мобилизовались все вражеские силы: наружная полиция и, так сказать, общегражданская, и специальная политическая, агенты наружного наблюдения - филеры, секретные сотрудники, чины корпуса жандармов - от рядовых жандармов до жандармских генералов. И все эти охранные и жандармские чины и власти своим профессиональным долгом ставили - не допустить демонстрации, засадить вовремя в тюрьму руководителей, перехватить литературу и так далее. Наиболее дальновидные жандармские офицеры для предупреждения демонстрации уже с января прекращали освобождение из тюрем политических заключенных, а для содер-{171}жания их в тюрьме не было никаких оснований, кроме одного - жандармской боязни, что, освободи их, они сейчас и организуют первомайскую демонстрацию.

Особливую планомерность жандармская борьба против революционного движения и против празднования 1 Мая получила в первые года XX века, после реформы политического розыска, проведенной пресловутым Зубатовым. Во всех крупных городах империи были созданы охранные отделения (розыскные пункты), подчиненные непосредственно Департаменту полиции. Начальники охранных отделений должны были поставить внутреннюю агентуру, то есть завести секретных сотрудников в революционных и рабочих организациях. Верховный надзор по розыску принадлежал Зубатову, а руководство наружным наблюдением было сосредоточено в руках его ближайшего помощника и другого знаменитого специалиста - Евстратия Павловича Медникова. Питомец зубатовско-медниковской школы, известный охранный деятель Спиридович в своих воспоминаниях пишет: «Из летучего отряда Медникова были назначены заведующие наружным наблюдением во вновь открытые отделения. Подчиняясь начальникам, эти старшие филеры сохраняли самую тесную связь со своим Евстратием Павловичем и писали ему подробные письма обо всем, что делалось в отделениях. Начальники последних фактически подпадали под самый бдительный надзор и контроль Медникова. Они должны были писать ему обо всем частными письмами. Доклад директору - письмо Медникову, а кто знал хорошо Зубатова, то писал и ему. Своеобразно, но впервые Департамент полиции взял в свои руки все нити политического розыска в стране и стал фактически и деловито руководить им». Медников пользовался колоссальным авторитетом среди подчиненных. Он был на редкость домовитый и хозяйственный. О том, как ставил он наружное наблюдение, можно судить по следующим его инструкциям, преподанным им своему ближайшему помощнику, матерому филеру Никите Тимофеевичу Сотникову. Медников пишет: «Тимофеевич, так как за наружное наблюдение отвечает департамент, то и организацию наружного наблюдения взяли на себя, для чего {172} наметили достойных людей заведовать названным наблюдением в розыскных отделениях, т. е. старших филеров, которые ведут наблюдение, черновые дневники, пишут согласно правил дневники заведующему наружным наблюдением в империи, то и старшему вменяется в обязанность и выбирать на службу в свое отделение людей, а также распределять им жалованье, а также проверять счета расходным деньгам, израсходованным по делам службы. Примерно, на одесское отделение полагается 25 человек наблюдательных агентов (теперь филерами не называют), которые получают жалованье 1 500, т. е. на круг по 50 руб. в месяц, да еще полагается 4 500 руб. на 25 человек на расходы, т. е. по 15 руб. в месяц. Эта сумма отпущена на 25 человек, но надо сообразоваться, всем жалованья по 50 руб. равно платить нельзя, то надо делать так: тебе сто, следовательно, уже 10 человек получают по 45 руб., Байкову 60 руб., еще двоим 45 руб.; я думаю, надо принимать сперва на 30 руб., потом добавлять лучшим по 5 руб. в полугодие, но держать цифру всегда с остачей, экономя от жалованья. По-моему, надо так: 5 человек на 30 рублей, 5 человек на 35 руб., 5 на 40, 5 человек на 45 руб., а остальные на большем содержании, а лучшим надо тотчас же добавлять. Из 25 двоих держи для справок по городу, вроде полицейских надзирателей, но они всецело в твоем распоряжении, т. е. работают по установкам и под твоим руководством, и кроме этого ничего не должно быть. Теперь расходы полагаются по 15 руб. на каждого, но не надо так делать, чтобы эти 15 руб. и давать филерам на руки, а пусть они делают так, как мы в Москве. При приеме на сведениях пишут, сколько кто затратил в течение дня, и в итоге не должно превышать 15 руб. на каждого, т. е. у кого будет 7 руб., у кого 15 руб., а у кого и 25 руб., но у кого и совсем будет мало. Вот этот расход надо вести равномерно, и аккуратно, в каждом месяце тратить не более 375 руб., т. е. ежедневно 12 руб. 50 коп. Ты сделай список на каждый день и отмечай ежедневно графы. Ты будешь иметь итоги и будешь знать, сколько у тебя остается экономии. Когда много, тогда будь потароватее, а когда в обрез, тогда поскупее, и всегда у тебя должен быть запас экономии рублей в 100 для экстрен-{173}ных надобностей, или в усиленное время побольше давать на расходы. А на жалованье у тебя в месяц полагается 1 250 руб.; то ты сделай список людям и веди на эту сумму жалованья, т. е. как сказано выше по расчету, дабы хватило и с остачею рублей 20 до 1 250 руб. В таком роде ты всегда будешь в курсе своих денег, будешь лавировать превосходно, даже из остатка от экономии можно выдавать хотя к Рождеству награды людям.

Людей представляй начальнику к зачислению молодых, красивых, развитых, умных и прямо из военной службы, т. е. самых дисциплинированных; если будут хороши, то и на первое время должен дать не 30 руб., а 35 руб., как лучшему. Будут хорошие филеры - будешь сам лучше работать, значит по заслугам и награда».

2

В

нашем распоряжении находятся некоторые материалы интимного медниковского архива, как раз те самые «частные» письма, о которых говорит Спиридович. Документы чрезвычайно поучительные, в полном смысле интимные. Все эти жандармские поручики и ротмистры, все эти филеры и оберфилеры писали действительно интимно, не стесняясь, и распоясывались вовсю. Из этих частных писем выбираем сообщения о жандармских тревогах и хлопотах вокруг 1 Мая. Известно, что в 1903-1904 гг. первомайские листовки, исходящие от центральных партийных органов, печатались за границей, и затем огромные транспорты переправлялись через границу, в разных пунктах и, между прочим, через Финляндию. В конце марта-начале апреля (1903 г.) начинает тревожиться жандармский офицер, посаженный в Выборг. 3 апреля 1903 г. он пишет «глубокоуважаемому Евстратию Павловичу» на условном блатном наречии: «Местная торговля (торговлю надо дешифрировать, как революционную работу) здесь обширная, но, насколько она соприкасается с общей, без внутреннего освещения сказать трудно. Сергей Васильевич (т. е. Зубатов) говорил, что можно пока {174} заняться и местными делами, но особенно увлекаться ими не рекомендовал. Як. Григ. слышал, что из нашей страны к нему везут пудов 20 товару, хорошо было бы его перекупить, только средства наши малы. Может быть, дадите какой-нибудь добрый совет. Садовник мой кое-что пишет, но я не могу сказать, чтобы это было существенно». Товар - это транспорт первомайских прокламаций. Но выборгский розыскной пункт был очень скудно обставлен, не было сотрудников и было мало филеров. Потому и перехватить («перекупить») транспорт не удалось.

Любопытно признание генерала Герасимова. Он прославился связями своими с секретными сотрудниками эсеровских боевиков (от них же первым был Азеф) в такой мере, что министр Столыпин, охраняя свою жизнь от террористических покушений и укрываясь от эсеров, всегда брал с собой в вагон царскосельского поезда Герасимова: только имея его бок о бок, он чувствовал себя гарантированным от покушения. В 1904 году Герасимов - тогда начальник Харьковского охранного отделения - тоже готовился к 1 Мая: «Моя революционная братия, как пуганые вороны, бегают, а толку, по-видимому, мало. Впрочем, есть типография, которую предполагают хорошо оборудовать и затем, конечно, передать в Охранное отделение. А вот нелегальные одолевают, не даются наблюдению, придется по приезде их немедля водворить в тюрьму, а то с этими гастролерами лишняя трата времени».

Подробное и любопытное с бытовой точки зрения сообщение о первомайской расправе в 1903 г. с подготовлявшейся первомайской демонстрацией дает начальник Саратовского охранного отделения Бобров: «Глубокоуважаемый Евстратий Павлович! Позволяю себе обратиться к вам с покорнейшей просьбой. Дорогие и вашему и моему сердцу филеры грустят, что, невзирая на трудности розыскной службы в г. Саратове, осложняющейся отсутствием дворников, скверною постановкою дела ведения домовых книг и привычкою местных жителей выстраивать по нескольку десятков флигелей во дворе чужого дома, имеющего с флигелями одну и ту же нумерацию, но различные книги, - нам уда-{175}лось все-таки вырвать как главных руководителей революционного движения, так равно и предупредить подготовлявшуюся на 1 Мая демонстрацию как в самом Саратове, так равно в Покровской слободе Новоузенского уезда Самарской губернии и на станции Ртищево Сердобского уезда Саратовской губернии. Поручиться за то, что демонстрации не будет, - окончательно нельзя, но есть большие основания предполагать, что май пройдет спокойно.

Предупреждение демонстрации увенчалось следующими успехами филеров.

20 апреля мы взяли на вокзале транспорт изданий для Ртищева, который вез руководитель ртищевского кружка Потап Скородумов для распространения его перед 1 Мая. 27 апреля мы взяли рабочего Андрея Дмитриева, который получил за городом от интеллигента большой тюк воззваний, призывающих к празднованию 1 Мая. Тюк этот он там же зарыл в землю, намереваясь частями разнести его по заводам, и, таким образом, издания эти в обращение не попали, а интеллигент филерами установлен и ныне находится под наблюдением. К сожалению, обстоятельства так сложились на месте, что им не удалось захватить Дмитриева и интеллигента в момент передачи тюка, но возможно, что последний мы еще разыщем.

30 апреля филеры Чебанов и Курдюков, при посредстве проходившего по улице станционного жандарма, задержали главного агитатора среди рабочих Александра Киреева, который по агентурным сведениям, должен был везти издания на 1 Мая в Покровскую слободу. Трудность для выбора момента задержания была в том, что Киреев ни в руках, ни в карманах ничего не имел, а лишь по выходе из одного дома начал подтягивать брюки, оборачиваться и так далее и тем самым дал возможность безошибочно решить, что он вынес все оттуда, что и подтвердилось по осмотре его в жандармском управлении.

Того же числа, по агентурным сведениям, предполагал разбросать по городу первомайские воззвания столяр Александр Филиппов, намеревавшийся убить каждого, кто посмеет к нему подойти. {176}

Для задержания его были назначены Широков и Егоров, причем Широкову пришлось взять другое направление, а Егорову удалось захватить Филиппова на разброске и отобрать у него, кроме воззваний, пятиствольный револьвер системы Смитта и Вессона, заряженный пятью боевыми патронами, за которые Филиппов едва не успел ухватиться (наш извозчик перерезал ему дорогу; на козлах сидел Гудушкин). Произведенная же вслед затем ликвидация дала возможность захватить тех немногих деятелей, которые особенно агитировали за производство 1 Мая уличного беспорядка.

Изложенные результаты, в связи с прежней деятельностью чинов отделения, дают мне смелость обратиться к вам, дорогой Евстратий Павлович, с ходатайством о поощрении „начальническим спасибо“ как названных Широкова, Егорова, Гудушкина, Курдюкова и Чебанова, так равно и остальных чинов отделения, в равной мере потрудившихся на пользу нашей трудной деятельности. Позволяю себе рассчитывать, что об изложенном вы доложите как его превосходительству господину директору Департамента полиции, так и глубокоуважаемому Сергею Васильевичу (Зубатову), перед которыми и поддержите мое ходатайство».