Окаянь 2
Шрифт:
Маргин с конвоиром шли впереди по проходам меж клеток, загонов, штабелей ящиков. Другой конвоир замыкал шествие. Сегодня и впрямь было свежо. На открытой всем ветрам верхней палубе баржи это чувствовалось особенно. Погода больше напоминала осеннюю. Весной даже не пахло. Ветер гнал рваные облака по серому небу. Баржа тихо и размеренно поскрипывала, принимая в борт волну, но на палубе качка совсем не ощущалась. Даже куры не прятались в свою сараюшку. Ходили, склёвывая что-то с досок. Деревья на острове стояли в зеленоватом тумане только-только начинающей появляться из почек молодой листвы. А дальше до самого горизонта,
По широким металлическим сходням они перешли на другую баржу, пришвартованную к первой борт о борт, и Зотагину сразу показалось, будто он попал в другой мир. Здесь на палубе не было загонов для скота и птицы. Вдоль бортов наряду с обычными леерными ограждениями установлены высокие прозрачные экраны. Треть баржи со стороны кормы занимала одноэтажная деревянная надстройка больше похожая на бунгало с открытой террасой. На террасе стояли стол и несколько плетёных стульев. Сейчас они пустовали. Широкое окно бросало на них мягкий свет.
Напротив бунгало, ближе к баку баржи стоял чум. Настоящий, покрытый нюками из оленьих шкур. У откинутого полога чума на низком раскладном стульчике сидел шаман. Сегодня он был в обычной чёрной куртке на меху с откинутым капюшоном. Служитель культа что-то увлечённо печатал на нетбуке у себя на коленях. Услышав шаги, он поднял голову, взмахом руки поприветствовал Маргина и снова уткнулся в компьютер.
— Везде одно и то же, — презрительно хмыкнул за спиной Зотагина Леонид. — Одним всё, другим…
— Хватит умничать! — окоротил его Жагрин.
Их ждали. Из бунгало на террасу вышли инсан Ириков и Голубчик. Зотагин поразился его перемене. Куда делся тот постоянно ноющий неудачник, каким он знал его в пути! Сейчас Голубчик всем своим видом излучал уверенность и довольство. Тёмно-бежевый костюм-тройка сидел на нём идеально. И когда только подобрать успел! Свой пиджак Сергей небрежно застегнул на одну верхнюю пуговицу. Синий в мелкую белую крапинку галстук на его рубашке был завязан каким-то необычным, похожим на спираль, узлом. Буйная растительность на лице, что Голубчик отрастил за последнее время, исчезла без следа. Сергей не оставил даже эспаньолку, которую с любовью холил в шале. Сложно было поверить, что этот человек когда-то вместе со всеми копался в ржавом железе, таскал дрова для печки и по каждой мелочи до хрипоты спорил с Осокиным, сидя на потёртом диване у телевизора. Теперь рядом с представителем Великого Турана перед ними стоял этакий вельможа, лишь притворявшийся раньше своим парнем. По крайней мере, так сейчас виделось Зотагину.
— Пленные для изменения статуса собственности доставлены, Сагол Соиспаевич, — доложил Маргин.
— Спасибо, Василий Васильевич. Вы свободны, — кивком поблагодарил его Ириков. — Что ж, Сергей Данилович, поздравляю вас с приобретением. Но, повторяю, зря потратились. Могли бы просто принять их в подарок за то, что уже успели сделать для нашего клана.
— Простите, Сагол Соиспаевич, я считаю, так будет лучше, — мягко возразил Голубчик.
— Дело ваше, Сергей Данилович. Вам, как говорится, виднее… — не стал спорить Ириков. — Сами объясните им что к чему и… надеюсь, найдёте со своими бывшими спутниками общий язык. Оставляю
Представитель Великого Турана оглядел на прощанье стоящих перед террасой бывших пленников и скрылся за дверью бунгало. Голубчик молча ждал хоть какой-то реакции со стороны бывших товарищей, но те молчали. От их взглядов его спесь и довольство в прямом смысле слова испарились на глазах.
— Ну что вы так на меня смотрите? — не выдержал он.
— А как нам на тебя смотреть, бабский ты выкидыш? — буквально выплюнул Жагрин. — Думаешь, можешь просто так купить офицера и тебе ничего за это не будет? Надеешься, в ножки тебе поклонюсь? Облагодетельствовал, дескать? Да я таких благодетелей знаешь куда имел?
— Погоди, Иваныч…
— Это я для них вон Иваныч! — мотнул головой в сторону стоящих рядом бригадир. — А ты называть так меня теперь не смей! Заслужить надо так меня называть! Ты же своей похабной выходкой навсегда эту возможность потерял! Купил он нас! Ишь, рабовладелец какой нашёлся!
— Да успокойся ты! — тоже разозлился Голубчик. — Привык командовать! Брось свои армейские замашки и к другим хотя бы раз прислушайся! Ведь тебя с нашим политическим, — показал он на Осокина, — собирались на аукцион выставить, знаешь это?
— Догадывался, — зло прищурился Жагрин. — И что?
— А то, Иваныч, — Голубчик голосом подчеркнул прежнее обращение к бригадиру, — что благодаря моей, как ты выразился, похабной выходке мы все остались вместе. Развезли бы вас с Ленькой по другим кланам, лучше было бы? Сам-то как считаешь? И не нужны мне твои поклоны! Понял? У меня другое предложение. Сейчас вы идёте в сауну – она уже давно для вас протоплена, – а потом, когда остынете, можно будет снова поцапаться. Если у тебя душа горит. Как тебе такой вариант?
— Ладно, — нехотя согласился Жагрин. — Всё равно ты от меня тут никуда не денешься.
Глава 8
8.
— В общем, я купил этот остров. Теперь у них будет своя земля, — завершил свой рассказ Голубчик. — Фирман Эмира Тимурида о сделке должны скоро доставить. На официальном сайте дивана это распоряжение уже висит, сам видел. Но по-настоящему во владение островом можно вступить только при наличии на руках бумаги за личной подписью Повелителя. Ждём её из Анкары со дня на день.
— На сайте чего? — не понял Зотагин.
— Дивана. Высший совет у турок диваном называют. — просветил его Леонид. Он слушал Сергея, грея в ладонях тонкий бокал с белым вином.
Они сидели у накрытого стола в каюте, расположенной под верхней палубой баржи, точнее под её кормовой надстройкой. Той самой, в виде бунгало. Сергей предложил было устроиться на террасе, но Осокин сказал, что после сауны боится простыть. Другие его поддержали, и все спустились в каюту. Каюта, как оказалось, полностью принадлежала Голубчику. После их тесного кубрика и виденной ими на пути сюда общей скученности, трудно было поверить, что Сергей в одиночку занимает столько места. Квадратов примерно двадцать, прикинул на глаз Зотагин. И это не считая рабочего кабинета и пусть крохотной, но всё же отдельной спальни. Серебристо-серые шторы на трёх больших прямоугольных иллюминаторах и пейзаж в рамке на переборке создавали определённый уют.