Океан уходит, океан приходит
Шрифт:
И тогда мне все стало ясно. От мелочей до довольно важных вещей. Абсолютно все. Некоторые вещи были очевидны, но, будучи живой, я словно была слепа к ним.
Зелта - длинномордая и довольно тощая, а Роззен - крупная, с тяжелым подбородком. Но серые, почти бесцветные рыбьи колючие глаза - одинаковы.
Забавно. Нам всегда внушали, что после четырнадцати лет твои родители - уже не родители. Теперь твоя семья - отряд и наставники. А ты - собственность государства. Редкие визиты допускались, но не более. Родители не имели права в дальнейшем влиять
Ох, как, должно быть, было досадно нашей наставнице, по совместительству уполномоченной по делам молодежи, по совместительству старшему научному сотруднику в отделе обнаружения нежелательных девиаций, этой все успевающей Роззен, которая, как мы слышали, еще и собиралась податься в политику, как же ей, наверное, было досадно иметь такую недалекую дочь, как Зелта. И эта ее тупая, злобная дочурка имела право расхаживать тут, как ей вздумается.
И вмешиваться в дела Центра.
Я смотрела в прошлое, где ее коротко стриженная башка мелькнула за чердачным окном и тут же исчезла. Она видела нас с Зи-Элом на крыше, тогда. Я почувствовала ее злость, ее бешенство, от которого ее чуть ли не разрывало. Зил был одним из вожаков в этой безумной, захлебывающейся в пубертатных гормонах обезьяньей стае, именуемой средним отрядом. Его связь с омегой, то есть со мной, многим была настоящим бельмом на глазу. Но все сдались, никто не осмелился возразить ему. Все со временем смирились, все кроме Зелты. Была ли это ревность, ведь абсолютно вся женская половина отряда мечтала согревать нашему старосте постель? Или отчаянная зависть к тому, что, как ей казалось, я не заслуживаю? Или просто застарелая обида - ведь Зил не дал ей прикончить меня в первый мой день в отряде? А может, все вместе.
Скрытым эуктором был парень в соседней палате. Об этом свидетельствовали особые знаки в его деле. Знаки писались втихую, чтобы сам эуктор не узнал о своей силе. Хоть Зелта и не блистала умом, выучить пару обозначений и подделать почерк не составило для нее труда. А также прокрасться в кабинет Роззен и вписать этот несуществующий диагноз в мое дело. Она знала, что никто из персонала лишний раз проверять не будет.
Роззен злилась не из-за того, что меня убили по ошибке, а потому, что каждый случай с эуктором, скрытым или нет - это событие. А значит, ненужное внимание. Абсолютно лишний интерес к тому, чем Роззен занимается тут на самом деле, в этих подвалах. Но она выкрутилась. Внутри Центра официально подтвердили, что я - эуктор, то есть вовремя устраненная угроза всему человечеству. Но из Центра эта информация не вышла.
Два эуктора сразу - это может вызвать панику среди населения, так сказала Роззен, и, как истинный политик, сделала широкий взмах рукой, будто ограждая население Сьюма от этой самой паники. Ох уж этот Океан сорок лет назад! Зелта хоть и сделала глупость, но невольно поспособствовала продвижению своей матери к власти. В Сьюме любят тех, кто умеет ограждать от излишней паники и тревог, ведь мы - общество трезвомыслящих позитивно мотивированных людей. А я…
Сразу после того, как я узнала имя моей убийцы, я уже больше не была связана с ней. Я даже не могла следить, чем конкретно они там занимаются в подвалах. У меня были другие заботы, честно говоря. Вроде человека с застывшим каменным лицом, который еще некоторое время все норовил разбить себе левую руку об стену, о лица подвернувшихся ему людей, обо все подряд. Того, из-за которого я была здесь и не могла отправиться дальше. Который прекрасно видел и слышал меня, но всячески игнорировал. Потому что как всякий здравомыслящий человек, рожденный в Сьюме, он прекрасно знал, что не существует никаких призраков, теней, да еще таких, которые разговаривают. Это все россказни безумных странников или дикарей саат-хо. Даже если ты регулярно видишь эту самую тень перед глазами.
Я не сказала ему про Зелту, но он как будто чувствовал, что дело в ней. И в Роззен. Он строил планы, сложные, многоступенчатые, кровавые. С каждым годом все сложнее и кровавей. Вполне в его духе.
Когда по ночам я являлась ему, он всегда лежал на спине, вытянув руки вдоль тела, будто не спящий человек, а выключенная машина. Своими бестелесными руками я дотрагивалась до его лба – за ним словно полыхал костер. Растущее безумие. И я ничем не могла его приглушить, все боялась, что когда-нибудь он разгорится, этот костер, и уничтожит в первую очередь его самого.
А потом появились те странники. Сначала одна, потом остальные. Я обнаружила, что могу как бы «прикрепляться» и к ним тоже. К обычным людям не могу, только к странникам и Зилу.
И все перевернулось с ног на голову. В одном правы те, кто нас ненавидит. Странники приносят хаос и разлад. И как же они были нам нужны! У меня впервые появилась надежда. Помочь Зилу. Отправить верхушку Сьюма кормить сомов. Дать другим странникам надежду на нормальную жизнь. И самой обрести свободу, отправиться дальше.
Я старалась помогать, но толку от меня было мало. Налии я не являлась, потому что они с Зи-Элом постоянно находились рядом. Даже представлять не хочу, что было бы, заикнись она о том, что тут призраки разгуливают.
Старалась подбодрить ее рыжую подругу, которая то погружалась в уныние, то плевала Роззен в лицо и швырялась кастрюлями в столовой. Утешитель из меня был так себе, что-то вроде: «друзья твои тут бегают, скоро придут, и ты хоть не мертвая и не застряла тут навечно». А вот появление их третьего друга меня настолько ввело в ступор, что я совершенно растерялась. Он был самым непонятным из всех существ что мне доводилось видеть, что в жизни, что после.
***
Если бы она бы сейчас находилась там, где ее точно никто не видит, она бы побежала изо всех сил. Так, чтобы ветер засвистел в ушах, а мир превратился в смазанное пятно. Золлан любила бег. Потому что когда бежишь, забываешь обо всем. Когда бежишь, не думаешь ни о чем. Лишь считаешь вдохи и выдохи и подгоняешь себя: «быстрее, еще быстрее». А иногда так и нужно — не думать, лишь делать то, что можешь. А в данной ситуации она могла лишь бежать. И именно такой приказ ей отдал ее староста.