Океаны Айдена
Шрифт:
Их было четыре: две слева и две справа. В одной, рядом с трапом, находился камбуз, поразивший Одинцова своей чистотой. Пол устилали гранитные плитки; печь чугунного литья, вся в рельефных узорах, казалась декорацией из сказочного королевского замка, шкафчики и короба ломились от припасов. Запах пряностей доносился именно отсюда. Три прочих помещения, обставленных менее роскошно, явно предназначались для команды этого странного корабля. В каждом было по четыре спальных места – две койки и висящие над ними гамаки.
Одинцов вернулся к пересечению коридоров и встал там, задумчиво почесывая шею кинжалом. Итак, экипаж корабля состоял как минимум из четырнадцати человек – капитана
Странным – и приятным – ароматом сильнее всего тянуло из более роскошной каюты, которая сейчас была справа от него; по предположениям Одинцова, она принадлежала капитану. Он чувствовал, что вот-вот узнает этот запах и вместе с тем разрешится загадка покинутого корабля. Все, однако, перешибалось вонью от его кожаной амуниции и разгоряченного тела, превшего под доспехом. Сплюнув, он чертыхнулся и пошел к люку.
Глядя на его массивную крышку и проложенные поперек брусья, Одинцов сообразил, что показалось ему странным при первом осмотре. Люк был слишком велик, больше метра в поперечнике! Пожалуй, он предназначен не столько для людей, сколько для грузов, которые как-то попадали в трюм. На этом корабле, прямо под его ногами, должен быть трюм! И еще оставалась неисследованной вся носовая часть, куда он так и не нашел прохода!
Значит, вся шайка там и сидит! Все четырнадцать человек!
Ну и храбрецы!
Эта история начинала выглядеть весьма странно. Одинцов был уверен, что его заметили и что от него прячутся. Но почему? В открытой схватке на палубе четырнадцать бойцов имеют огромное преимущество перед самым опытным и сильным воином; к тому же они не знали, не могли знать, на что способен его чель! Да и в оружии ли дело? Одни вступили бы с ним в сражение, другие зашли бы сзади и метнули копья или остроги…
Дьявол! Может, у них вообще нет ни копий, ни острог? Ни мечей, ни кинжалов, ни даже дубин? В такое не слишком верилось. Еще раз, уже не таясь, Одинцов осмотрел все четыре нижних помещения. В каютах капитана и помощника на коврах из пестрых перьев висел богатый набор сабель, от коротких клинков до слегка изогнутых палашей с длинными лезвиями. И сталь была преотличной! В каждом кубрике, в специальном стояке у стены, были закреплены копья, похожие на гарпуны китобоев. И луки! Шесть луков со спущенными тетивами, мощных луков, доходивших ему до ключицы! Такие штуковины метали стрелы на четыреста шагов, в этом он не сомневался. Кто-то же натягивал их! Крепкие парни, не уступавшие лучникам из Джейда!
Ни одна из осмотренных кают не носила следов поспешного бегства, разгрома или грабежа. Все они выглядели вполне жилыми и аккуратно прибранными: видимо, на борту царила железная дисциплина. Оставались две гипотезы: либо он попал к дьявольским хитрецам, которые сейчас затаились в трюме и приготовили ловушку, чтобы взять его живым, либо… Либо Ирасса, богиня удачи, пресветлый Айден или Семь Ветров Хайры послали это судно со всем снаряжением в дар изголодавшемуся страннику.
Но Одинцов в божественное провидение не верил и потому склонялся к первой гипотезе. Снова вернувшись к люку, он начал изучать ведущий к нему трап, который шел от стены до стены коридора. Это была полированная деревянная лестница двухметровой высоты, с десятком ступенек; шестая, пошире остальных, являлась чем-то вроде площадки. Он попытался сдвинуть ее, приподнять, затем толкнул от себя, и вдруг цельная доска, служившая
Странное сооружение! Лестница имела форму трапеции, одна боковая сторона которой была обращена в коридор, уже исследованный Одинцовым, а вторая перекрывала дальнейший путь. Впрочем, он уже не сомневался, что за ней лежит проход в носовую часть и в трюм. Сверху трапы соединялись площадкой, снизу – парой брусьев, и вся эта конструкция стояла на двойных бронзовых колесиках. Лестница сдвигалась! Если протащить ее к корме, она перекроет ход с палубы в жилой коридор, но зато по второму трапу можно спуститься в носовой отсек и перенести грузы. Очень остроумная штука, решил Одинцов, навалившись плечом на внутреннюю закраину ступеньки.
Лестница не шелохнулась. Он ощупал верхнюю площадку, оба трапа и поблескивающие в полумраке колеса. Обнаружив посередине каждого бруса какие-то ручки, дернул за первую и вытащил длинный металлический штырь, проходивший через брус в стену. Все правильно; конструкция должна быть закреплена, иначе при продольной качке она каталась бы по коридору взад-вперед. Он вытащил второй штырь, откатил лестницу и начал готовиться к бою.
Похоже, что вся эта банда ждет его в носовом отсеке, собираясь взять живьем. Одинцов догадывался, в какой момент это случится: когда, отодвинув доску, он полезет в щель. Самое время дать по голове дубиной…
Хитрецы, мать их!.. – подумал он, отстегивая чель и ножны с клинком. Затем лег на спину, подтянув к груди колени; чель под правой рукой, кинжал засунут за отворот сапога. Набрав воздуха в грудь, он резко выдохнул и нанес страшный удар ногами по нижней ступеньке. С грохотом вылетели три доски, и в следующий миг, сильно оттолкнувшись ладонями от пола, он проскользнул в узкую щель, прихватив по дороге свое оружие.
Против ожидания, тут было довольно светло. Не успев ничего разглядеть, Одинцов вскочил на ноги, сделал веерный замах челем и метнулся в угол. Он летел, словно ядро из пращи, и любой, попавшийся на дороге, был бы размазан о борт корабля и рухнул на палубу со сломанными ребрами. Пострадал, однако, лишь сам нападавший: он с такой силой врезался в шпангоут, что заныло в груди. И тела врагов не смягчили удара, ибо отсек был пуст.
Конечно, не совсем – тут находились какие-то ящики, бочки и мешки. В неширокую переборку в дальнем конце была врезана дверца; посередине из-под груды мешков выглядывал край люка, который вел в трюм. Теперь Одинцов разглядел все это совершенно отчетливо, так как в бортовые иллюминаторы – три слева, три справа – струились потоки яркого света.
Он задумчиво потер ушибленное плечо, вернулся к пролому в лестнице и вытащил из-под разбитых досок ножны с мечом. Потом нетвердыми шагами направился к последней дверце, не обращая внимания на люк. Трудно предположить, что четырнадцать мореходов спрятались в трюме, а потом завалили крышку люка мешками. Значит, если на этом судне кто-то есть, то он – или они – таятся сейчас за последней, еще не отворенной дверью.
Насколько он представлял устройство старинных парусников, тут могла быть кладовка с разным подсобным хламом – досками, парусиной, плотницким инструментом. Наморщив лоб, Одинцов сопоставил размеры корабля с уже пройденным маршрутом. Получалось, что помещение за дверью имеет не больше полутора метров в глубину и столько же в ширину – переборка была перед его глазами. Оно, конечно, треугольное, так как находится в самом носу парусника, и явно небольшое… Могли ли там спрятаться четырнадцать человек? Или хотя бы половина команды? Очень сомнительно!