Океаны Айдена
Шрифт:
– Сядь сюда, досточтимая ат-киссана, и ничего не бойся. Клянусь Семью Ветрами, Эльс Перерубивший Рукоять из Дома Карот не коснется тебя даже пальцем!
Девушка сморщила носик.
– Я лучше постою… где стою. Кроме рук, у Эльса из Дома Карот есть губы, и он действует ими слишком проворно.
– Но ты же понимаешь, что мои губы никуда не доберутся без помощи рук… конечно, если ты сама не поможешь, – резонно возразил Одинцов.
У Найлы, однако, была своя женская логика. Она села, но там, где стояла, – метрах в пяти от Одинцова. Потом, заметив его взгляд, попыталась прикрыть колени
– Ну вот, я села, – сердито покраснев, сказала Найла. – И что же дальше?
– Сядь поближе, досточтимая ат-киссана…
– …сказал охотник птичке. Эльс, я уже сижу. Перестань валять дурака и скажи, к чему эти разговоры о моем отце и его торговле? Ты собираешься просить моей руки и хочешь узнать размер приданого? – Осторожность боролась в ней с любопытством.
– Хмм… это было бы весьма затруднительно, – произнес Одинцов, окидывая взглядом далекие горизонты. – Я имею в виду просьбу насчет твоей руки. Нет, моя дорогая, о руке мы поговорим потом, когда разберемся с другими частями тела… – Найла вспыхнула и испуганно сжала колени. – Я упомянул о делах твоего отца вот почему: ты, его дочь и наследница, должна хорошо разбираться в торговых делах, так?
Найла настороженно кивнула.
– Значит, тебе известно, что основой торговли является договор. Его Величество Контракт! – Одинцов важно поднял вверх палец.
Найла снова кивнула, и он поздравил себя с успехом. Сломить ее сопротивление, добиться своего, взять, но не грубой силой, а умом и лаской – это стало для него своеобразной игрой. Девчонка была достойной соперницей! Далеко не проста… и весьма развита для своих лет!
Вчера он напомнил ей, что сила на его стороне, и тут же был бит.
Она его обставила: скандал – слезы – ласка… Но было еще и обещание!
Вот в эту точку Одинцов и собирался нанести главный удар. И заодно проверить, является ли Найла той, за кого себя выдает.
– Вчера мы с тобой заключили договор, – сказал он, снова поднимая палец. И повторил, многозначительно им покачав: – Договор!
– Что-то я не понимаю, – заявила Найла, вздернув носик.
– Ну, как же… Я мою палубу, а потом…
– Что – потом?
– То самое, с чего мы начали полчаса назад! – заявил Одинцов, словно кредитор, предъявивший к оплате просроченный вексель.
Найла вдруг погрустнела и сморщила лоб, о чем-то напряженно размышляя. Прошла минута, другая… Легко поднявшись на ноги, девушка сделала несколько шагов и покорно опустилась рядом с Одинцовым.
– Да, Эльс, ты прав, мы заключили договор. Ты выполнил свою часть, и я… я должна выполнить свою. Что ж, можешь приступать – с того, с чего начал.
Вздохнув, девушка легла на спину, раздвинула колени и закрыла глаза. Губы ее были скорбно сжаты, на лице написаны страдание и покорность судьбе, длинные черные ресницы стрельчатыми полукружиями выделялись на побледневших щеках. Вид Найла имела трогательный и беззащитный. Подол туники открывал безупречные ножки, бедра и все, что было между ними, но возбуждение, владевшее Одинцовым, вдруг исчезло.
Он со злостью стукнул кулаком по колену. Эта девчонка опять его обошла! Вчера слезами и лаской, а сегодня сыграла на жалости… Да,
Одинцов звонко шлепнул Найлу по коленке и поднялся.
– Можешь опустить подол. Я тебя не трону.
Шагнув к флаеру, он влез внутрь и с кислым видом уставился на экран. Светлана и Ольга, обе его жены, не говоря уж про Лидор, покорную и ласковую, Найле в подметки не годились. Теперь ему было понятно, что чувствует тигр, попавший в руки умелого дрессировщика.
Вдруг маленькая ладошка погладила его плечо, а губы Найлы нежно прижались к шее за ухом.
– Милый, – промурлыкала она, – я очень рада, что ты меня ценишь выше горсти медяков… – И, заметив его недоумевающий взгляд, пояснила: – За восемь медных монет портовые оборванцы обычно мыли палубу «Катрейи»…
Одинцов рассмеялся и поцеловал ее в губы, стерев с них нежную и чуть насмешливую улыбку. Потом он постучал пальцем по экранчику автопилота:
– Видишь, где мы сейчас? У самой южной оконечности Кинтана, у этого полуострова, похожего на широкий клинок.
– Он называется Урпат. Гиблое место! – покачала головкой Найла. – Сюда не ходят наши корабли… да и никакие другие тоже.
– Почему? – Одинцов искоса взглянул на нее.
– Водоросли подступают к самому берегу, с запада и с востока. И течения тут очень опасные – любое судно рискует попасть в Поток… как наше.
Она сказала «как наше», он не ослышался! Наше, не мое! Это вдохновляло.
– А что там на суше?
– Скалы и пески, безводная пустыня. Говорят, что на берегу Урпата есть развалины крепости – ее построили сайлорские правители, хотели отсюда пробиться через водоросли к Югу. Ничего не вышло… Там даже лодку в воду не спустишь, не то что корабль.
– А про Сайлор ты можешь что-то рассказать?
– Это страна на самом юго-западе Кинтана… вот тут его земли, – она обвела пальцем полуостров с двумя выступающими рогами, направленными к северу. – А тут – Катрама, Рукбат… – Палец девушки скользнул вдоль побережья Калитанского моря. – Здесь, за Рукбатом, лежат княжества и вольные города Перешейка, что тянутся до самого Хаттара… Здесь есть залив – видишь, эта глубокая впадина, словно изогнутый язычок пламени… а с севера – другой залив, похожий на наконечник стрелы… Если между ними прокопать канал, вот здесь, – розовый ноготок провел линию от южного залива до северного, – то наши корабли прошли бы из Калитанского моря в Длинное, а потом – на запад, до твоей Хайры… – Найла вздохнула. – Как бы мне хотелось посмотреть на ваших чудесных шестиногих скакунов и волшебников, которые летают по небу…
Одинцов не хотел заострять ее внимание на последнем вопросе и кивнул в сторону мачты:
– Если я залезу на верхнюю рею, можно ли оттуда увидеть берег?
Найла с сомнением покачала головой. Одинцов уже не раз взбирался на мачту, пытаясь разглядеть южную границу саргассов, но безуспешно. Зеленый Поток был слишком широким, не меньше двухсот километров, и они плыли в самой его середине.
Снова вздохнув, Найла оперлась подбородком о колено Одинцова, по-прежнему сидевшего в кресле, и подняла на него черные глаза.