Оккупация
Шрифт:
Интересная штука психика. Спросит меня кто — зачем я написал хокку, если все равно никто не сможет прочесть? Забавно, ведь ответа у меня нет. Хотя все же есть: я просто чту традиции. Так уходили герои моего народа: с холодным ясным сознанием, оставив после себя только короткий стих и долгую память. Я не герой, но нет ничего плохого в том, чтобы
Я поднялся из-за стола, достал из шкафа свой парадный черный пиджак, оделся и пошел к пруду. Со дна при помощи загнутой арматуры я выудил пакет со спецсредствами, которые дал мне Петер, взял оттуда две гранаты — светошумовую и дымовую. Остальное упаковал обратно и снова спрятал в пруду, гранаты положил в карман и пошел в автомастерскую. Там уже все готово, ждут только меня.
— Мины надежно уложили? — спросил я у Петера, — не рванут на ухабе?
— Исключено. Ящик с тротилом, которым накрыли нажимную крышку, приколотили гвоздями, саму мину притянули струбцинами. Электронный блок под тем же ящиком рядом с миной.
— План датацентра?
— Вот.
Я минут пять рассматривал план, затем полез в кабину.
— Господин Куроно, — сказал он, — так вы не рассказали, в чем ваш план?
— В дерзости, смелости и наглости, — улыбаюсь в ответ и завожу двигатель.
Все четверо «механиков» помахали мне вслед на удачу.
Да, удача лишней не будет.
Я выехал на крупную улицу, про которую знал, что на ней по какой-то причине не бывает блокпостов и патрулей, и по ней проехал вокруг центра города. Свернул в переулок, выехал на главную улицу, проехал метров триста и свернул в другую сторону.
До цели осталось совсем немного, и где-то тут должен быть блокпост.
Блокпост обнаружился в пятидесяти метрах от въезда на парковку: броневик на обочине, офицер-камзол и с ним еще то ли пять, то ли шесть солдат. Мне махнули рукой — «остановиться».
Останавливаюсь, достаю из кармана радиодетонатор и нажимаю кнопку.
Солдат и офицер обходят машину спереди, подходят к моему окошку.
— Кто такой есть? Дорога закрыта к проезду! — говорит солдат с диким акцентом.
— К датацентру ехать нельзя? — уточняю я.
— Что есть дата-центр?
— Вон то здание.
— Как раз к нему и нельзя, — чуть менее крикливо и с куда меньшим акцентом сообщил офицер.
— Но мне именно туда и надо, я везу важный груз.
— Я не иметь ваша машина в списке ожидаемых. Что везете?
Я улыбаюсь ему с искренностью и непринужденностью человека, который точно знает дорогу свою.
— Тротил везу. Четыре тонны.
Тут возникла легкая заминка, поскольку охранники, скорее всего, либо не поняли в силу плохого знания языка, либо поняли, но подумали, что ошиблись. Ведь я сказал о тротиле так беззаботно, словно везу яблоки или там мешки с сахаром.
И сразу же выяснилось, что моя догадка верна.
— Что есть тро-тил? Какой тро-тил?
Я улыбнулся еще шире и искреннее:
— Да вы в кузов загляните просто и все поймете.
Они и заглянули под тент, но правда оказалась
В ответ я показал им левую руку с зажатой черной коробочкой и мигающим на ней красным диодом:
— Документов нет, зато есть радиодетонатор с уже нажатой кнопкой. Отпущу — и…
Вот теперь они все поняли четко и ясно, я определил это по тому, что оба, бросив автоматы, со всех ног бросились прочь, что-то вопя. Из броневика вылезла еще пара солдат и тоже бросилась наутек.
Проход открыт, как и было запланировано.
Я медленно и неторопливо порулил на парковку. Так, где тут восточная сторона?
Навстречу мне выбегают двое солдат с автоматами, красноречивыми жестами веля остановиться. Офицер с блокпоста, видимо, еще не сообщил по рации, или новость не дошла до этих двоих.
Я остановился, затянул ручник и нажал на кнопку установленного возле седушки таймера. Десять минут, время пошло.
Вылезаю из кабины, медленно и плавно, и улыбаюсь дулам автоматов.
— Руки за голову! Лечь земля!! — вопит один.
Где его манеры, спрашивается? Чего горланить, стоят в трех метрах от меня?
— Можешь стрелять, — улыбаюсь я ему и показываю зажатый в руке детонатор.
Придурки все еще не понимают ничего, но тут у них начинают трещать рации, их глаза начинают округляться… затем оба бросают автоматы и прожогом бегут мимо меня к выезду. Вот и до них дошла новость.
Я двинулся быстрым шагом к двери, ведущей в подвальные помещения датацентра, но тут мне навстречу вывалилась целая дюжина людей в черных камзолах, во главе с офицером-свартальвом.
— Ты!! Стоять! Руки на виду!!!
Наша песня хороша, начинай сначала.
— А то что? — я продолжаю улыбаться, — кнопка-то уже нажата.
— Отдай немедленно, грязный сн'тос!
— Отбери, если сможешь.
— Глупый сн'тос! Ты же сам взорвешься!
Я молча улыбаюсь.
Следует короткая заминка, пока свартальв объясняет бойцам задачу. Видно, что он трусит, и солдаты тоже трусят, и это при том, что истинное положение вещей все еще не укладывается в их головы. Должно быть, защитный механизм человеческой психики заключается в том, что ум отказывается понимать слишком страшную для него правду.
…После первых атак камикадзе, которые явились полной неожиданностью для американцев и причинили громадный ущерб, враги вначале полагали, что летчик самолета, протаранивший и потопивший авианосец «Сент-Ло», уже был мертв. Эта версия держалась недолго: вскоре атаки камикадзе стали настолько частыми и успешными, что теория вероятности уже не позволяла объяснять все случаи тарана случайным падением самолета с мертвым пилотом. И тогда на свет появились истории-страшилки о несчастных летчиках, у которых отбирали парашюты и запирали в кабинах набитых взрывчаткой самолетов… Просто правда о людях, которые сознательно оставляли ненужные парашютные ранцы на траве аэродрома, была для американцев еще страшнее.