Окликни меня среди теней
Шрифт:
Русов сидел, моргая, и вдруг вспомнил: «Ищи, где похолоднее!».
Он встал и все еще непослушным голосом спросил:
– Где его холодильник?
Его провели в комнату Сирина. На тумбочке возле кровати стояла фотография, с нее улыбались женщина с пепельными волосами и девочка. Русов скрипнул зубами и положил фотографию в карман. Он уже знал, что сделает с нею. У родных Сирина нет ни надгробья, ни даже могилы. Но на другом краю мира они втроем будут глядеть с памятника: жена, дочь и муж, еще совсем молодой на фото в военном билете.
Русов открыл
С глухим стуком он выложил кур на стол. Футляр, похожий на портсигар, лежал в дальнем углу и обжег пальцы холодом. Русов положил его в карман, побросал кур обратно, оставив себе двух, и вышел из комнаты. Джин и Лу смотрели на кур с удивлением.
– Этих мне хватит, - буркнул Русов и еле сдержал истерический смех. Как нелепо это, должно быть, выглядело: один русский забирал мороженых кур у другого, кому они больше не понадобятся.
Он вышел, в последний раз глянув на белый силуэт на полу - все, что осталось в этой жизни от Михаила Сирина.
Он шел по сумеречной улице, ничего не видя вокруг. Не так долго знал Сирина, но потерять его, остаться одному в чужой стране было невыносимо тяжело.
Что же произошло? Почему Сирин не воспользовался футляром, а спрятал в холодильник? Ведь два первых заряда идеально подходили для самообороны. Почему оставил такую странную записку, словно боялся больше не увидеть Русова?..
И вдруг рыдания сотрясли все тело. Русов свернул с тротуара и сел на траву, обхватив голову руками. Сирин о чем-то догадывался! Его страх, когда внезапно появилась Айлин. Его слова, что скоро все кончится. Его настойчивое желание увидеться с Русовым. А еще раньше, что погнало его из России?.. Ведь говорил что-то, но Русов был поглощен собственными переживаниями и не запомнил. Только… разве могли какие-то бандиты последовать за Сирином через океан? Тут что-то не складывалось.
Послышались голоса, женский смех. Русов поднял голову: по тротуару шла пожилая пара - наверное, муж с женой. Увидев сидящего на траве Русова, пугливо смолкли и заторопились. Тот усмехнулся сквозь слезы: чужая страна, холодная и равнодушная. В Кандале подошли бы, спросили, что с ним?
Он вернулся к невеселым мыслям. Да, Сирин что-то подозревал. Чего боялся, уже не узнать. И футляр не забыл, а спрятал специально. Похоже, не хотел больше жить и был даже рад, что его терзания скоро кончатся. Футляр сохранил для него, Русова. Неизвестно, от кого поможет оборониться, но это все, что смог оставить Сирин.
«Ты приживешься…», - с болью вспомнил Русов его слова.
Что ж, у Сирина был свой звездный час. Затурканный механик покорил пространство: провел самолет над Темными зонами, над арктическими морями и льдами Гренландии, прошел рубежи хваленой НОРАД, бросил вызов своему государству, что не уберегло его жены и дочери, и гордой Америке. Да будет ему судья Бог!
Русов
Джанет глянула на кур с удивлением, а услышав о случившемся, сжала губы. Ее соболезнование прозвучало довольно формально. Сочувствие Грегори было сердечнее. Он не стал расспрашивать Русова, но в глазах появился блеск, словно у взявшей след охотничьей собаки. Не ужиная, Русов поднялся в свою комнату.
Ночью, под шелест деревьев, он пытался вспомнить, что говорил Сирин, когда оставляли Россию. Но ничего не припомнил и пробормотал: «Зря ты не рассказал мне всего, старина. Даже футляр носить перестал. Вот они и достали тебя».
Кто эти «они», он не знал, но в поздно пришедшем сне увидел Сирина на сумеречной дороге. Сирин был в лётном комбинезоне и шлеме, а на лице Русов разглядел все ту же бесшабашную улыбку.
«Я спешу, Евгений, - эхом отдались слова Сирина в голове.
– Запомни, это были…», - но дальше слова словно канули в темный колодец, из которого дохнуло ледяным холодом.
«Остерегайся их!», - снова ясно прозвучало в сознании Русова.
Все исчезло. Розовый свет затеплился на листве дубов. Наступило утро.
Шел дождь, когда хоронили Сирина, первый по-настоящему осенний дождь со времени их прилета.
«И месяца не прошло», - горько подумал Русов, кидая горсть земли на крышку гроба. Народу было немного: Грегори, Джанет, Лу, Джин, да к удивлению Русова в сторонке стоял шериф Боб Хопкинс. Все разъехались под моросящим дождем, оставив позади скромный памятник, где с заделанной в пластик фотографии смотрел молодой Сирин с семьей, а по их лицам стекали капли дождя, словно слезы по тем, кто остался жить в этом негостеприимном мире…
Очередная неделя близилась к концу. Ничего не происходило, но яркие краски осенней Америки поблекли для Русова. Он настороженно вглядывался в окружающее, всегда носил в кармане футлярчик Сирина и перестал выходить из дома после работы. Пообедав, поднимался к себе и лежал на кровати, глядя в окно. Погода улучшилась, но на душе было муторно. Не хотелось видеть ни чопорную Джанет, ни вопросительный взгляд Грегори. Сны снились беспокойные и тревожные, утром от них в памяти не оставалось ничего…
Она лежала без сна, глядя в темноту за окном. Ветер шумел в дубах, но шум не успокаивал, а тревожил. Что-то изменилось в ее жизни: смутное ожидание, тревога, досада - давно не было такого водоворота чувств. Порою все силы уходили на то, чтобы сохранить внешнее спокойствие.
Что ее терзает, что мучит? Быть может, нелепая смерть Майкла, друга Юджина, воскресила прежние страхи? Но она не поддастся им!.. Быть может, передалось настроение Юджина - хмурого, настороженного, непохожего на беззаботного юнца, каким выглядел еще недавно? Приветливого слова от него не дождешься… Ну вот еще, станет она обращать на это внимание!