Окно в Энцелад
Шрифт:
Путь до проспекта Науки занял не более двадцати минут. Оставив машину на парковке для гостей, Макс торопливо направился к двери в подъезд и набрал код. Дул легкий ветерок, наполненный ароматом свежескошенной травы: газоны у дома недавно подстригли, и они казались ковролином, которым застелили голую землю; с детской площадки доносились визги и смех малышни. Но он не замечал ничего из этого, мысль сфокусировалась на предстоящей встрече с Тамарой, на том, что сейчас услышит, на рыданиях и женских слезах, – на том, что бьет больнее всего.
Взлетев на третий этаж, остановился перед черной дверью
Он поднял руку, приложил палец к кнопке звонка, но замер. Вдруг стало страшно. Ладони вспотели, колени противно задрожали. Он прекрасно знал, что ждало его за этой дверью. Именно это знание и не давало надавить на кнопку. Понятное дело, он просто трусит. Может, вызвать Никиту? Тот справился бы с ситуацией лучше, тому любой стресс похер. Макс занес ладонь над правой щекой, но в последний миг одернул себя. Нет, решил он, лучше или не лучше, а с ситуацией придется справляться самому. А то некрасиво выйдет. Не только Никита засмеет, но и вообще некрасиво.
Макс закрыл глаза и надавил на кнопку звонка. За дверью пропела «птичка», прошаркали шаги, щелкнул замок.
– Макс… – жалобно произнес знакомый голос.
Преодолевая внутренне сопротивление, он прямо на пороге обнял родственницу. Она прижала мокрое от слез лицо к его груди и глухо всхлипнула. Похоже, уже отрыдалась, сил ни на что другое не осталось. Через минуту они разомкнули объятия.
– Проходи, – тихо проговорила она и посторонилась.
Скинув кроссовки в прихожей, Макс прошел в гостиную, опустился на софу. Комната большими размерами не отличалась, но обставлена была со вкусом и изяществом: кресла с широкими подлокотниками, низенький кофейный столик со стеклянной столешницей, телевизор, две книжные полки, подпиравшие потолок. Сашка никогда не придавал особого значения внешнему виду мебели, он оценивал лишь ее функциональную сторону. Тамара же создавала в интерьере некий стиль, стараясь следовать моде. Стили могли различаться в спальне и гостиной, в кабинете и кухне, но они не должны были нарушать гармонию и вступать друг с другом в эстетическое противоречие. В доме все должно выглядеть тип-топ, считала она. И не дай бог сдвинуть кресло или стол чуть в сторону, ведь нет ничего отвратительнее, ничего безвкуснее, чем интерьерный хаос, в который погружалось жилище, где мебель передвигалась беспорядочно, без учета требований гармонии.
Когда Макс захаживал к брату, оба закатывали глаза к потолку, то и дело слыша недовольное ворчание хозяйки из-за каждой просыпанной на кресло крошки или пролитой на стол капельки чая. Макс научился справляться с раздражением и искренне сочувствовал Сашке, но тот, влюбленный в жену, отмахивался и с усмешкой разводил руками, мол, что поделаешь, и на солнце есть пятна.
– Вот так, нету больше с нами нашего Саньки.
Тихий, печальный голос женщины вывел Макса из оглушения. Он поднял на нее взгляд и, как обычно, закусил губу.
Тамара стояла у входа в гостиную и мяла в руках носовой платок. Невысокая, одетая в домашние треники и футболку, с сизыми мешками под опухшими глазами, она выглядела сейчас женщиной под пятьдесят, хотя лишь недавно разменяла четвертый десяток.
Тамара прошла к креслу напротив софы, присела. Макс кашлянул, сжал пальцы в кулаки, чтобы унять дрожь, затем спросил:
– Как это случилось?
Она вздохнула, отвела взгляд, качая головой, словно не веря в то, что собиралась сказать, наконец выдавила:
– Сердечный приступ. Он со своей группой готовил доклад для конференции по нейробиологии… той, что на следующей неделе в Москве. Аврал, сроки поджимают, вот и остались на сверхурочную. Представляешь, он… – она не сдержалась, всхлипнула, но тут же взяла себя в руки, – …звонил мне за час до смерти. Господи, не верится прямо… Голос такой бодрый, радостный, возбужденный, хотя был уже первый час ночи.
– Что он сказал?
– Сказал, что сделал какое-то важное открытие, которое, по его словам, перевернет с ног на голову и медицину вообще, и физику, но прежде всего нейробиологию. Сказал еще, что ему осталось проанализировать последние данные каких-то опытов, или экспериментов, или что-то в этом роде… мол, он почти готов. – Тамара пожала плечами, шумно высморкалась и продолжила: – Подробностей не знаю, не объяснил, да я и не интересовалась, ты же знаешь, наука мне побоку. Добавил только, что скоро прославится и разбогатеет. Ну я особого значения его словам не придала, ответила, что лягу спать и чтоб не шумел, когда придет. А потом…
Женщина закрыла лицо ладонями, тихонечко завыла. Макс сцепил пальцы в замок, сжал зубы, глядя в пол. Прошла почти минута, прежде чем она взяла себя в руки, промокнула глаза и заговорила вновь:
– Через час-полтора звонок – Сашин ассистент Володарский, знаешь его? Вихрастый такой.
Макс молча кивнул.
– Ну так вот, звонит и говорит, что Александр Семенович скончался от сердечного приступа.
Макс приподнял брови: слова резали слух, как фальшивая нота бездарного скрипача. Тамара продолжала:
– Работал, говорит, работал за компьютером, да как схватился за сердце, захрипел, и все, затих. Они тут же вызвали скорую, ну и все дела.
– Здрасьте-счастье, бред какой-то, – проговорил Макс, недоверчиво качая головой. На гладко выбритом темени заиграли блики. Женщина вопросительно уставилась на родственника, тот пояснил: – Не мог он от сердечного приступа умереть. Ты же знаешь, Тома, он из качалки не вылезал, ЗОЖи там всякие, не пил и не курил…
– Ах, мне ли не знать.
– И потом, – продолжал Макс, – он мне сам рассказывал, что проходил в прошлом месяце медобследование, от института направили, помнишь?
– Ну да… – неуверенно пролепетала женщина.
– Так он еще, помню, хвастался: ему сказали, что сердце у него как у космонавта.
– И в самом деле… Что за ерунда получается? Я что, все напутала?
Тамара нахмурилась, потом шлепнула себя по лбу, воскликнула:
– Да нет, от сердца он умер, точно говорю! Я же утром в морге была, там врачи подтвердили. Сказали, заключение пока предварительное, но все признаки указывают на внезапную аритмическую смерть.
– Не может быть! Я не врач, конечно, но…