Окно в Энцелад
Шрифт:
– А что Саша и приемные родители? – спросила она после недолгой паузы. – Они знали про Никиту?
– Нет, – покачал головой Макс, – никто. Они не приняли бы нас двоих. Но с Сашкой я сдружился довольно быстро, Никита даже ревновал немного, хоть и не признавался. Через год мы стали как всамделишные братья.
– Сколько тебе было, когда тебя усыновили?
– Тринадцать…
Снежана провела ладонью по гладко выбритой голове.
– Привычка бриться наголо – оттуда? – спросила она.
– С самого детства, – кивнул он. – Необходимость, которая стала привычкой.
– Божечки,
Макс хмыкнул, проворчал:
– Только Никите такого не скажи.
– Да знаю уж…
Она помолчала, а затем решила сменить тему:
– Уверен насчет ребенка?
Он скосил на нее глаза, но Снежана рассматривала волоски на его груди, будто ждала ответа от них.
– Да. А ты?
Она вздохнула, но ничего не сказала. С неохотой отлипла от мужчины и, пошарив рукой по прикроватной тумбочке, взяла свой телефон, взглянула на экран.
– Мне пора. Он скоро вернется.
– Спасибо за сюрприз, – улыбнулся ей Макс. – Порадовала и удивила.
– Люблю удивлять, – промурлыкала она в ответ, а затем потянулась, встала и принялась одеваться.
Короткие мгновения счастья подходили к концу, Макс это чувствовал. В последнее время течение жизни стало ощущаться дискретно, скачками, – от свидания к свиданию. Разглядывая волнующие изгибы подруги, которая расчесывала волосы перед зеркальной дверью гардероба, он думал о том, что человек живет, когда счастлив, в остальное время просто существует. А счастье, увы, беспрерывным не бывает.
Глава третья
Несмотря на жаркий день, ночь выдалась прохладной. Воздух облепил стылыми щупальцами полуобнаженное тело, медленно пробираясь под кожу и стремясь дотянуться до сердца, схватить его, сжать и заставить замереть. Но сердце, наоборот, колотилось о ребра, желая вырваться из заточения, гнало горячую кровь по венам, не позволяя холоду остудить тело.
Стоя в одних трусах на балконе, Макс дрожащими руками поднес к губам сигарету. Знал, что Никита ненавидит табак, но сейчас ему было все равно. Он затянулся и выдохнул в кристально чистый воздух струю дыма; блеклые звезды на мгновение скрылись в его завихрениях, однако тотчас засияли вновь. Никотин разбежался по клеточкам, даря легкое расслабление, иллюзию успокоения. Но сердце и правда перестало частить, пульс вернулся в норму, жуткие сцены из сновидения стали блекнуть перед внутренним взором и больше не бросали в дрожь.
Адская боль от раскаленного паяльника, чертящего линии на спине, уже не жгла мозг.
Макс докурил сигарету до самого фильтра и щелчком отправил окурок за перила балкона. Вернулся в квартиру и направился прямиком в ванную – тщательно вымыть руки ароматическим мылом, чтобы избавиться от запаха табака. Затем почистил зубы, прополоскал рот листерином и только тогда улегся в постель. Заснул под утро, но в восемь прокукарекал будильник.
Понедельник и куча дел ждали Макса с нетерпением – и Макс их тоже: работа позволяла отвлечься от скорбных мыслей о покойном брате. Звонки от старых и новых клиентов посыпались градом с самого утра, едва он открыл телефон на входящие. До обеда успел провести несколько консультаций, решить удаленно пару проблем с софтом и принять целых три заказа
Когда натягивал брюки, собираясь на визит, из кармана выпал небольшой черный цилиндр.
– Здрасьте-счастье… – пробормотал Макс: он совсем забыл о флешке, которую забрал вчера из кабинета Володарского. Остаток воскресенья после ухода Снежаны он провел перед телевизором и с книгами, смакуя сладостное послевкусие от свидания с подругой.
Макс наклонился и подобрал накопитель, повертел в пальцах, а затем взглянул на часы: в запасе было минут двадцать. Застегнув ремень на брюках, он направился к письменному столу и поднял крышку ноутбука. Когда компьютер «проснулся», Макс вставил в него флешку, но тут раздался звонок в дверь. Он бросил быстрый взгляд на часы: до обеденного перерыва Снежаны оставалась еще пара часов, но всякое бывает.
Мысленно обрадовавшись, Макс заспешил в прихожую, щелкнул замком и распахнул дверь. У порога стоял невысокий плотный мужчина возрастом за пятьдесят с «ленинской» лысиной, в очках в толстой оправе и с небольшим кожаным портфельчиком в руке. Макс узнал следователя Кравченко; улыбка, заготовленная для Снежаны, бесследно испарилась.
– Добрый день, меня зовут Николай Кравченко, – представился следователь, – если помните, мы встречались вчера.
– Помню, конечно, – ответил Макс.
Лицо полицейского приобрело официально-номенклатурное выражение. Он укоризненно покачал головой и сказал:
– Ай-яй-яй, молодой человек, нехорошо.
– Что именно? – напрягся Макс.
– Воровать, да еще у жертвы несчастного случая.
Кравченко обежал цепким взглядом стоявшего перед ним мужчину в брюках и с голым торсом.
– Э-э…
– Даже не пытайтесь отпираться, гражданин Смолов, у меня есть видеозапись из камеры наблюдения в лаборатории. К несчастью для вас, в ее угол обзора попала и дверь в кабинет завлаба, которую вы оставили открытой. Так что давайте не будем…
Макс закусил губу и невольно попятился, а следователь шагнул вперед, но остановился у самого порога, идти дальше не посмел.
– Верните флешку, Смолов, – продолжал он, – и я не стану, так уж и быть, заводить дело и доставать вас повестками и обысками.
– Но она принадлежит… мм… принадлежала моему брату, – пролепетал Макс, чувствуя собственную беспомощность.
– Разберемся, – ответил Кравченко и повторил с нажимом: – Верните флешку. Вы получите ее обратно, когда мы изучим содержимое и убедимся, что она не принадлежит институту.
– Но она правда не институтская!
– Я не стану повторять, Смолов. Несите ее сюда и не тратьте мое и свое время.
Макс развернулся и направился в гостиную, цедя проклятия сквозь зубы и раздумывая, не вызвать ли Никиту. Потом мелькнула мысль обхитрить полицейского, но голос следователя разбил последнюю надежду:
– И не вздумайте подсунуть абы какую, мне известно, что на украденной вами должны быть инициалы А. С., так что без всякого там.
Макс заскрипел зубами, вынул накопитель из разъема ноутбука и вернулся в прихожую. Молча протянул следователю флешку, тот принял ее и внимательно осмотрел, а затем спрятал в карман пиджака.