Окно в Энцелад
Шрифт:
Взгляд упал на системный блок компьютера – из USB-разъема торчала флешка. Макс наклонился и разглядел инициалы А. С. на ее корпусе. Он вынул накопитель и спрятал себе в карман, а затем набрал скорую. Коробку с вещами Саши так и не нашел.
***
Когда вышел из института, его стошнило. Едва успел отойти в сторону и склониться над кустами, растущими вдоль аллеи; желудок содрогался в спазмах, перед глазами стояло фиолетовое лицо Володарского. Через несколько минут все закончилось, он вытер носовым платком губы и подбородок и направился к ближайшему киоску, чтобы купить бутылку воды. Солнце выползло из облаков и пекло по-июльски
Сев за руль, он захлопнул дверцу, будто отгородился от всего мира. Слезы брызнули из глаз, но Макс тотчас заставил себя остановиться, зажал рот ладонью, давя рыдания. Никита лопнет со смеху. Черт, твою мать.
Он вытер мокрые глаза и надел солнцезащитные очки, затем раскупорил пол-литровую бутылку минералки и осушил ее залпом. Стало легче. Включил зажигание и медленно вырулил со стоянки.
Дорога домой заняла больше времени, поскольку теперь Макс педантично соблюдал скоростной режим. Желудок ныл и побаливал, в горле першило. Макс хмурил широкие русые брови, под бледной кожей пульсировали желваки, взгляд прилип к дороге, лишь изредка переключаясь на зеркала заднего вида. В памяти то и дело всплывало мертвое лицо; силясь вытолкнуть его из памяти, Макс возвращался мыслями к разговору с медиками скорой помощи и к объяснениям с районным следователем Кравченко, который тоже прибыл на место происшествия и, в соответствии с предварительным заключением врачей, зафиксировал смерть ученого как несчастный случай. Однако забрать вещи Максу не позволил, потому что не имел точных сведений о том, что из находящегося в кабинете действительно принадлежало Александру Смолову, а что институту. Предложил подождать пару дней и в середине недели заглянуть в лабораторию вновь, поговорить с руководством и забрать наконец вещи покойного брата. Макс не стал спорить: тон следователя не оставлял выбора. Пожав плечами, попрощался с полицейским; тот едва глянул на него и коротко кивнул, занятый своими бумажками.
Вскоре Макс вырулил на Гражданский проспект и еще через несколько минут припарковался на своем обычном месте возле дома. Вышел из машины, захлопнул дверцу и направился ко входу в подъезд, но миг спустя застыл, будто налетел на невидимую стену. На скамейке, закинув ногу на ногу и уперев взгляд в экран мобильника, сидела Снежана. Рыжие локоны обрамляли доброе круглое лицо и полыхали при свете дня, как красное золото, даром что скрытые от лучей солнца тенью раскидистого клена. Длинный белый сарафан прятал ноги до самых щиколоток, открывая лишь стопы, обутые в кожаные сандалии.
Макс широко улыбнулся: солнце снова выглянуло из-за туч, на этот раз не только на небе. С наслаждением вдохнул прогретый воздух, взглянул на голубое небо, на густую зеленую листву деревьев и вновь посмотрел на любимую. Та не отрывалась от экрана, что-то строчила большими пальцами, держа телефон обеими руками.
Не замечая соседских бабушек и мамочек с колясками, он неторопливо прошествовал к скамейке и рухнул рядом. Снежана ойкнула и воззрилась на него.
– Умеешь же ты делать сюрпризы, – с упреком проговорила она.
– Кто бы говорил, – Макс приобнял ее за плечи. – Какими судьбами в наших краях?
Снежана дописала сообщение и спрятала телефон в сумочку.
– Да вот, хотела удивить и свалиться тебе как снег на голову, но не тут-то было. Дожидаюсь тебя битый час на жаре, вся взмокла.
– Вся? – хитро ухмыльнулся Макс.
– Вся. Идем
Он решил не портить настроение ни себе, ни ей пересказом случившегося в лаборатории, а потому молча поднялся, взял ее за руку и потянул за собой.
В подъезде они целовались, ожидая лифта, но скоро вынуждены были разомкнуть объятия: из-за раздвинувшихся створок появилась хмурая и вечно недовольная Надежда Павловна из квартиры этажом ниже. Сухо кивнув соседу, она окинула строгим взглядом раскрасневшуюся от поцелуев гостью, сжала тонкие губы и, что-то бормоча себе под нос, исчезла за входной дверью. Макс и Снежана вошли в лифт и, стоило дверцам сомкнуться, вновь заключили друг друга в объятия.
В квартире было свежо и прохладно: он благоразумно оставил кондиционер включенным с самого утра. Едва закрыв дверь, Макс обнял подругу и поцеловал в губы, но Снежана слегка отстранилась и смущенно прошептала:
– Да погоди ты, мне надо в душ.
– Нет, не надо, – прошептал Макс в ответ.
Снежана сделала еще одну попытку отстраниться, но он прижал ее к себе, жадно припал губами к нежной шее. Град жарких поцелуев вскружил ей голову, заставил сдаться и уступить…
***
Час спустя Макс дремал, то и дело всхрапывая и дергая при этом ногами. Женщина гладила его по спине, пальцы ее скользили по линиям шрамов. Тихо гудел кондиционер, шелестя потоками прохладного воздуха, с улицы доносились приглушенные звуки моторов и клаксонов, смех и визги малышни на детской площадке.
Макс открыл глаза и перевернулся на спину, тогда Снежана легла на бок и прижалась к любовнику всем телом, перекинув через него ногу.
– Я хотел сказать тебе… – неуверенно начал он, но она догадалась по тону и прижала палец к его губам.
– Не надо, Максим. Мы не должны этого говорить.
– Ты что, прочла мои мысли? Я хотел сказать именно это.
– Телепатия не нужна, ведь эти слова рвутся из меня тоже, но ты же знаешь…
– Знаю, – сказал Макс и процитировал часто повторяемую Снежаной фразу: – «Люди, которые любят друг друга, должны быть вместе. А мы не можем».
– Именно! А потому не стоит говорить о любви, если мы не в состоянии реализовать такое естественное ее проявление, как быть вместе.
– Говорить не стоит… а чувствовать-то можно?
– Можно. Над чувствами мы не властны.
Макс решил не продолжать. Они не раз говорили и даже спорили об этом, аргументы друг друга знали наизусть. Он сказал, накручивая на палец рыжие локоны:
– Я счастлив, когда ты рядом.
– Это я принять могу, – одобрила Снежана. – Я тоже.
Они помолчали. Мерное дыхание женщины щекотало кожу на его груди, мягкие пальцы нежно поглаживали острый, рассеченный шрамом подбородок.
– Никита не объявлялся? – вдруг спросила она.
– Пока ни слуху ни духу, – с усмешкой ответил Макс.
– Ну и слава богу! Он меня раздражает.
– Ну что ты, Никита хороший.
Она только фыркнула в ответ, но признала:
– Наверное, в самом деле хороший. Ты говорил, он тебя спас…
– Да, спас, – помрачнев, буркнул Макс.
– Прости, – сказала Снежана, заметив перемену настроения.
– Нормально. Если б не он, я бы загнулся в том долбаном детдоме.
Она промолчала, размышляя над его словами, прижалась к нему плотнее, обняла крепче, будто стремилась укрыть, защитить.