Око Тимура
Шрифт:
– Помолчи, не то отведаешь плетей, – поморщился начальник стражи. – Не ты сам, но напутствуемая тобой зинджка по имени Зейнаб! Она и есть отравительница, и именно ты доставил ее к границам Египта, о чем свидетельствовал почтеннейший купец Ибузир ибн-Файзиль.
– Да-а… – устало протянул Раничев. – Ибн-Файзиль, похоже, совсем рехнулся…
– Нет, он очень мудрый и осмотрительный человек. Он выбрал жизнь и богатство, а не смерть на плахе.
– Ну плаха от него не уйдет, – вскользь заметил Иван. – Вздорные обвинения. Чего же тебе от меня нужно? Чтоб я признался?
– Ты обязательно признаешься, когда поближе познакомишься с нашим палачом, – лучезарно улыбнулся Келимбе Дивай. – Но мне бы не хотелось пока прибегать к крайностям. Лучше побеседуем,
– Я должен подумать.
– Подумай. – Начальник стражи согласно кивнул. – Я тебя не гоню… Но и время тянуть не позволю. Не скрою, у тебя лишь два пути – признание и быстрая смерть или – пытки, признание и смерть мучительная, долгая, лютая.
– Нечего сказать, хороший выбор, – невесело пошутил Иван. – И как ты собираешься обеспечить мне быструю смерть? Ведь это зависит вовсе не от начальника стражи.
– Яд, – коротко отозвался тюремщик. – Примешь его по пути в Каир. Ну как, согласен?
– Я подумаю…
Кивнув, Келимбе Дивай поднялся с софы и позвал стражников, которые и препроводили арестованного в один из приземистых каменных амбаров. Темно, душно, противно… Хорошо хоть соломки на пол постелили, все ж мягче спать.
– У тебя время – до ночи, – уходя, предупредил Келимбе Дивай.
Со скрипом захлопнулась дверь, и Раничев устало опустился на пол. Вот попал так попал. И кажется, отсюда не убежишь. А ведь хорошо бы еще предупредить Георгиоса, чтоб сматывался, пока не поздно, не дожидаясь продажи таверны. Что ж делать-то, Господи? Ага, Господа вспомнили, Иван Петрович? Ну-ну… А вы б лучше пословицу вспомнили – «На Бога надейся, а сам…» Вспомнили? Вот и отличненько. Теперь думайте, как отсюда выбраться. На помощь снаружи рассчитывать нечего, сам, только сам, как Штирлиц. Чего он там из спичек-то выкладывал, когда высчитывал, где мог проколоться и как это дело исправить? Ежика, кажется… Нет, не вспомнить. Да здесь и ситуация немного не та… Что вообще хочет в этой жизни любезнейший господин Келимбе Дивай? Денег? Славы? Высокой должности? Похоже, всего сразу – ну-ка, лично задержал организатора убийства султана! Слава и почет великому Келимбе, звезду Героя на грудь, как Гамалю Абделю Насеру… А ведь ничего этого чертов «гестаповец» может и не получить. Не те времена. Мамлюки в Египте – как пауки в банке, все власть делят, друг друга подсиживают. Умер султан – а Баркук был правителем авторитетным – что в государстве? Правильно, смута. А в мутной воде… Так, быстренько вспомнить, кто наследник? Эх, черт, совсем голова не варит. Ну вы историк, Иван Петрович, или кто? Не знать мамлюкских династий Египта, это уж совсем ни в какие ворота. А еще интеллигентный человек, директор музея! И.о. пока что, но все-таки… Да, «История Азия и Африки» уж такой хитрый предмет, обычно его мало кто знает, да и не любит никто, опять же оттого что не знает. Большую половину студентов спроси – ну Пол Пота с Хо Ши Мином еще вспомнят, а о всяких там Сукарно-Сухарто – вряд ли. А вы вспоминайте, Иван Петрович, чего разлеглись на соломке? Спать хотите? Ничего, скоро выспитесь… вечным сном, ха-ха-ха! Над кем смеетесь? Над собой смеетесь. Так как же с Египтом? Э-э-э… Ведь курсовик когда-то писал, правда о более позднем времени, но все же… Ага! Фарадж! Фарадж! Тринадцатилетний мальчик, султан из рода бурджитов, сын и наследник отравленного Баркука! А что происходит в любой стране, когда правитель – ребенок и нет влиятельного министра? Правильно – бардак! Все мамлюки – черкесы – за власть борются, на султана начхать, как и на папу его покойного. А ведь Келимбе Дивай этого, похоже, не понял, хоть и умный человек! Ну вообще-то все правильно, инерция мышления – привыкли к Баркуку, к стабильности, а ее-то теперь и не будет. А будет грызня, кровь и победная конница Тимура! Отлично, отлично… Теперь вот еще что – вспомнить все влиятельные роды мамлюков, кои были когда-то отстранены от власти Баркуком. Бахриты… да-да, бахриты… больше не вспомнить, да больше, пожалуй, и не надо…
Едва
Келимбе Дивай встретил его по-прежнему радушно, даже чуть привстал с софы:
– Ну что, уважаемый, хорошо подумал?
– Не только хорошо, но и обо всем, – улыбаясь, ответил Иван. – В том числе и о тебе, мой любезнейший господин.
– А я похож на того, кто нуждается в твоих думах? – удивился начальник стражи.
– Очень похож, – кивнул Раничев и, дождавшись, пока за выходящими стражниками захлопнется дверь, сразу же перешел в атаку. – Я полагаю, ты надеешься получить выгоды от наследника Фараджа, предоставив убийц его отца?
– Допустим. – Келимбе Дивай прикрыл глаза.
– Так вот, уважаемый, – усмехнулся Иван. – Никаких предполагаемых выгод от этого ты не получишь.
– Это почему же?
– Ну ты же умный человек! Кто такой Фарадж? И кто такие бахриты? Думаешь, они не будут мстить?
Начальник стражи надолго задумался. Кажется, он и в самом деле не прокачал изменившуюся политическую ситуацию и теперь усиленно пытался наверстать упущенное.
– Полагаешь, в Египте хоть кому-то есть дело до убитого султана? – подлил масла в огонь Раничев. – По-моему, там и без этого хватает проблем. В Каире у меня есть влиятельный друг – Ибн-Хальдун. – Иван исподлобья взглянул на собеседника. Тот все так же молчал – думал. Думал – значит, процесс пошел. И главное, чтобы пошел в нужную сторону. – Не думаю, чтобы Фарадж долго продержался на троне, – вкрадчиво продолжал Иван. – Во всяком случае, Сирию он потеряет.
– Что ж. – Келимбе Дивай внезапно вскинул глаза. – Пожалуй, что ты прав, и мне не следует торопиться с этим делом. Ты не погибнешь, как убийца… – ты будешь казнен за мошенничество!
Начальник стражи хрипловато рассмеялся.
– Ход – бесполезнейший для такого умного человека, как ты, – с видимым безразличием произнес Раничев. – Сам подумай – много ли у тебя верных людей… А таверна – такое удобно место, чтобы…
– Я не верю тебе!
– Ага, и доверяешь всем своим агентам. Не смеши мои сандалии, уважаемый!
Келимбе Дивай внезапно поднялся с софы и подозвал стражу. Раничева снова посадили в амбар, где продержали всю ночь и выпустили лишь утром.
– Возьмешь в таверну моего человека, – безо всяких предисловий сказал начальник стражи. – И еще пара будет неусыпно приглядывать за тобой и твоим парнем, так что я смогу достать тебя в любой момент.
– Хорошо, – еле сдерживая улыбку, кивнул Иван.
– И вот еще что. Есть на рынке такой человек – одноглазый Мухри, торговец смоквами. Сделаешь так, чтоб он почаще заходил в твое заведение, запомнишь всех, с кем он встретится.
– Как потом сообщить?
– Я сам зайду в таверну. Думаю, это не вызовет подозрений.
– Поистине, мудрый ход.
Келимбе Дивай довольно покрутил усы. Растирая затекшие запястья, Раничев отвесил ему прощальный поклон и, насвистывая, покинул опостылевший двор. Легкий ветерок дул с Сильпийских гор, в чистом лазурном небе сияло…
Глава 19
Осень 1399 г. Самарканд. Ушли…
Трудно ждать, почти не веря, все стерпеть – еще труднее,
Зажгите свет, откройте двери, быть может, мы еще успеем…
…желтое солнце. Оно светило немилосердно, опаляло зноем, и Раничев почувствовал – еще немного, и все, придется сдаваться на милость людей Уразбека. А это ничего хорошего не сулило, ни ему самому, ни Евдоксе.
– Ну как ты, родная? – Иван обернулся к боярышне, и та улыбнулась, натужно, из последних сил, стараясь не показать усталости, да что там усталость – последние силы были уже на исходе.
Раничев высунулся из-за парапета крыши…
Вжжик!
Пущенная одним из гулямов стрела едва не попала ему в глаз.