Околдуй меня, если сможешь…
Шрифт:
— Ты о чем?
— У тебя коса растрепалась. И искусанные губы опухли…
— Твоими стараниями, между прочим! — проворчала я, пытаясь скрыть улыбку.
— Василиса, цветок мой лазоревый — да ты же соблазн в чистом виде!
Я покраснела и… каюсь, не удержалась, стрельнула глазками. Тангир выдохнул, оказался рядом, подхватил меня на руки и усадил на подоконник у раскрытого окна. И вдруг улыбнулся, заметив на моей груди янтарные бусы, один из его подарков.
— Рассказывай! —
— Меня дважды пытались отравить.
Он вскочил, глаза засверкали, вокруг заклубилась тьма. Я даже пожалела, что сказанула это так прямо.
— Убью! Или Глеб нашел виновных? Где он, кстати?
— Отправила отсыпаться. Он вторые сутки на ногах.
Тангир зло сверкнул глазами. Я наклонилась, вытащила из-под ниши под подоконником два зачарованных мешочка. Любая вещь в них хранилась в первоначальном виде так долго, сколько я желала. Особый подарок от Бажены на последний день рождения. Осторожно выложила на блюдце, стоящее на полке слева, два разных куска пирога, покосилась на Тангира, который с трудом прогнал тьму и сдерживал ярость.
— Волчья аршанка и темнолистая аринда! Нет, ты представляешь, меня, ведьму, пытались ими отравить!
И рассмеялась.
— Никакой изобретательности!
Тангир выдохнул, тьма окончательно исчезла.
— Они хоть живы?
— Ловят мне лягушек на болоте.
— Цветок мой лазоревый…
— Надо же как-то их перевоспитывать! Иначе всех придворных лишишься! А так — польза хоть! Для зелий нужны шкурки.
Тангир оттаял, уселся рядом, провел рукой над пирогами, подтверждая мои догадки, и явно представил, как его придворные рыскают по болотам. Ухмыльнулся.
— Моя защита бы все равно сработала, Василиса. На тебя теперь не действуют никакие яды и приворотные.
— Даже так? И когда ты успел ее наложить? — поразилась я.
— В ночь после соревнований.
Хм… Вроде бы Бажена что-то такое упоминала, но я думала, чары на избушку наложены.
— Прости.
— Да я не возражаю.
— Прости, что подверг тебя опасности.
— Тангир, я — ведьма. И с такой нечистью дело имела… Придворными и их глупыми попытками от меня избавиться, уже не напугаешь.
Он вздохнул, уткнулся в мои колени и покрыл их поцелуями. Добрался до рук, спокойно сообщил, что еще и от себя добавит наказание. Спорить было бесполезно. Я просто позволила ему успокоиться.
— А кого еще ты решила перевоспитать? — поинтересовался, обнимая за талию.
— Фрейлины пытались научить меня манерам.
— И? Они вроде живы, — заметил Тангир, словно считал это явным упущением.
— Это да… Только как решаются кого-то поучать без просьбы, у них выпадают волосы, а на лице
Темный Властелин замер. Ну а что? Месть — дело трепетное, тут проявить фантазию нужно.
— Злишься? — истолковала я по-своему его молчание.
— Знаешь, ягодка, я радуюсь, что не оказался фрейлиной. Матушка с ними разберется, не волнуйся.
— Так заклинание-то необратимо, — философски заметила я. — Пока они не начинают искренне раскаиваться в своем поведении и осознавать, что не правы, чары не снимаются.
Тангир моргнул, задумчиво меня оглядел и расхохотался, а потом спросил:
— Есть что-то еще?
— Ты будешь злиться. Однозначно.
— Да неужели?
— Ты будешь очень злиться. Глеб сказал, придешь в ярость.
Мой суженый озадачился, погладил внутреннюю сторону моей ладони, потом — запястье, заставляя гореть от этого простого прикосновения.
— Мне подсунули в постель… мужика! — пожаловалась я и даже попыталась расплакаться.
Слезы не желали появляться, хоть лопни!
Тангир взял меня за подбородок и так тихо спросил:
— Тебе что?
Уж лучше бы он… тьму выпустил! Спокойный темный Тангир — это страшнее разъяренной ведьмы.
— Я так устала на третий день! Отправилась в ванну, решив расслабиться, и не заметила, как в нее добавили сонного зелья. На меня они почти не действуют, особенность с рождения такая, но тут… сморило. Просыпаюсь посреди ночи, а рядом… мужик. Пузатый такой, волосатый. Храпит…
Я поморщилась и покосилась на Тангира, который выглядел жутко. Глаза сверкали, тьма клубилась, на лбу выступили вены.
— Тангир…
— Что было дальше? — голос спокойный, даже не ледяной, но сбежать и спрятаться с каждым мгновением хотелось все сильнее.
— Они забыли, что я — ведьма. Опять. Представляешь? — пожаловалась я.
— То есть…
— Я на него заклинание оцепенения наложила, Глеба позвала и… У меня метла есть. Вот мы на нее сели, этого ненормального самоубийцу в саду спрятали.
— Жаль не прикопали, — прохрипел Тангир.
— И только вернулись, придворные ворвались в покои, стали обвинять меня в измене, обыскивать комнаты…
— Да как они посмели! Да как…
— В общем… Глеб честно призвал теней, понимая, что сами не справимся. Но это предусмотрели и… они не явились на зов.
— Что?
— Опоили одной гадостью. Не переживай, она уже изъята и уничтожена. Охрана жива и здорова.
Тангир вдруг опустился на колени, прижался ко мне крепко-крепко.
— Прости меня. Обещал беречь, защищать… Прости меня, Василиса, суженая моя ясноглазая. Прости.
— Поднимайся, Тангир. Твоей вины в случившемся нет.