ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ РАСЧЕТ: СУДЬБА БЕСТЕРА
Шрифт:
Это было настолько сильное эротическое воспоминание, что на мгновение перестало существовать все, кроме вернувшихся ощущений и тепла пальцев Луизы в его искалеченной руке. Это была та самая рука, которую целовала Лиз, задолго до случая, лишившего его возможности ею действовать.
Он встряхнулся и обеспокоился. Неужели он дошел до состояния потери самоконтроля? Он пропустил прием своего лекарства?
Нет, он сделал последний укол менее двух недель назад. С ним все хорошо. Это была просто
Нормалы насмехались над этим. Он видел видеокомедии, пародировавшие телепатов и этот их "фетиш". Однако они всегда смеялись над тем, чего не понимали и чего никогда, никогда не смогут обрести. Они никогда не узнают, что значит ощутить обе стороны наслаждения.
Луиза так не поступала. Она не осуждала. Иногда он думал, что мог бы ей признаться, кто он есть, рассказать ей все, и она как-нибудь разобралась бы в этом.
Он не часто думал об этом, потому что знал – это не так. Неважно, насколько лучше она была, чем средний нормал, неважно, насколько более понимающая – никто никогда не мог понять его или его поступки. Никто.
Он моргнул. Они стояли напротив целого ряда костюмов. Очень ярких костюмов. Мерцающих костюмов.
– В пределах разумного, – напомнил он ей.
Немногим позже он с сомнением глядел на себя в зеркало. Брюки были приемлемыми – темно-шоколадного цвета, из центаврианского материала, похожего на шелк. Жакет был – не жакет. Это было нечто вроде халата – свободного, текучего, с широкими рукавами, и он ниспадал до половины икр. Он был табачно-коричневый, но узор из приглушенного золота и окалины мерцал и пропадал на свету.
– Видите? Не так плохо.
– Я… куда я это надену?
– Вы теперь писатель! Это последний крик моды. Вольтер носил почти точь-в-точь такой же.
– Это было пятьсот лет назад.
– Это снова модно. Это форма литератора. Наверняка вы заметили. Фактически, он заметил. Молодые люди, одетые так, появлялись в кофейнях,
и их вид отчего-то раздражал его. Это выглядело претенциозно.
Но часть его одобряла этот наряд, смотрелось недурно.
– Ну… Полагаю, я могу его надевать вблизи отеля. Это выглядит примерно как то, что вы надеваете к завтраку.
– Вот увидите. Вам понравится.
– Ладно, – сказал он. – Ладно, вы победили. Теперь – моя очередь.
Луиза проходила по женской секции скорее небрежно.
– Это мило, – сказала она, указывая на практичный хлопчатобумажный джемпер. – И это… – скромный ансамбль. Бестер кивнул у каждого. Она пыталась перехитрить его, чтобы купить что-нибудь дешевое и практичное.
Ее выдавали, однако, ее мысли. Он, конечно, не сканировал, но люди источают эмоции, и когда она увидела вечерний наряд, он почувствовал внезапную волну ее тяги к ним.
Для вечернего платья
Тэрск был тонок и переливался, как нефтяная лента. Он реагировал на тепло и химию тела, так что на любой паре женщин он всегда выглядел по-разному.
И он был дорог.
Он выбрал самое красивое из указанного ею – платье морского цвета.
– Благодарю вас, – сказала она, когда они закончили с покупками, – я могу надеть его в оперу на будущей неделе.
– Уговор есть уговор, – заметил он.
– Не хотите зайти куда-нибудь перекусить? Тут за углом есть приятное бистро.
– Нет, боюсь, я должен уделить внимание делам. Через полчаса у меня встреча с моим редактором.
– Тогда ладно. Увидимся вечером. Я снова приготовлю цыпленка на пару – наверное, я смогу попытаться сделать правильный соус, на сей раз.
– Ну… – сказал он с сомнением, – …удачи.
Она слегка хлопнула его по макушке ридикюлем.
– Вот вам, месье знаток.
– Вечером увидимся.
Жан-Пьер хохотнул:
– "Сюжет выкидывает коленца как припадочный эпилептик"? Не думаете, что это немного чересчур?
– Недостаточно, – ответил Бестер, попивая свой эспрессо.
– Что ж, я далек от того, чтобы быть цензором своего самого популярного критика.
– Меня?
– Ну, вы действительно вызвали большой отклик у наших читателей. Половина из них считает вас гением, другая половина ненавидит вас со всей страстью. Хороший баланс для критика.
– Я стремился понравиться.
Жан-Пьер затянулся пряной сигаретой и выпустил из носа серые струи дыма, благоухающего китайским драконом.
– Не в качестве критики, просто наблюдение: я заметил, что вы ни о чем не отзываетесь с одобрением. Вам ничего не нравится?
– Разумеется, нравится. "Гимны проклятым" был одной из лучших книг, что я прочел за последние лет десять.
– Но вы не писали о "Гимнах проклятым".
– Точно. Почему бы я стал рецензировать то, что мне понравилось? Какой в этом прок?
– Вы эксцентричный тип, Кауфман. Уверены, что родом не из Парижа?
– Настолько, насколько могу быть уверен в том, чего не помню, полагаю. Жан-Пьер рассеянно кивнул и погасил окурок в маленькой нефритовой
пепельнице. – У меня есть хорошие новости, в каком-то смысле. Наш тираж возрос. Журнал продается лучше, чем мы надеялись. Я это одобряю, тут двух мнений быть не может. Мы стали привлекать внимание.
– Уверен, сбываются ваши желания.
– Да, но мы начали получать… предложения.