Окоо судьбы
Шрифт:
– Говори, Роберт, – Малютка Джон опустился на землю, бережно усадив Робина так, что тот оказался в естественном кресле из тела гиганта. –Что там стряслось?
– Леди Гизборн увезли люди короля, – медленно, выговаривая каждое слово, произнес юный предводитель. –Я был свидетелем этому. Её хотят обменять на пленников-христиан. Лейла-дочь короля Саладина. Я был свидетелем того, что эта женщина не желала возвращения домой. Она передала со мной кое-что для Гая из Гизборна, своего мужа. Когда я уходил, то слышал, как она плачет.
Разбойники молча переваривали
– Мы ничего не можем поделать. Если попытаемся отбить Лейлу, это вызовет новую войну. Боюсь, леди для нас потеряна. Но она просила передать своему мужу письмо и пожелание найти её и увезти обратно в Англию.
– Боюсь, сейчас это невозможно, – сказал Назир, вскинув голову. –Гизборн очень слаб. Такое потрясение может просто его убить.
– Туда и дорога, – проворчал Скарлетт со своего насеста.
Робин молча смотрел в пламя костра. На его лице играли блики, придавая ему какое-то дикое выражение. Он словно советовался со своим сердцем, со своей душой. Наконец он поднял голову, окинув шервудцев усталым и каким-то больным взглядом.
– Назир, позови Амонет!
Вздрогнули все. На лице Марион на миг промелькнуло выражение радости, но так быстро исчезло, что заметил его только Роберт. Сердце юноши сжалось от боли и ревности.
Сарацин молча поднялся и пошел к хижине. Робин смотрел перед собой полными слёз глазами. Услышав легкий шелест под любимыми ножками, он пошевелился и приподнялся, опираясь ладонями о колени Джона. Великан осторожно поддержал его.
– Ты звал?
– Что случилось, Робин?
– Лейлу забрали из замка Ноттингем, – произнес Назир спокойно, как всегда, но по тому, как блестели его глаза, было видно, что он сильно нервничает. Перейдя на родной арабский, он быстро рассказал девушке о происшедшем и обрисовал ситуацию.
– Думаю, он хочет чтобы ты поехала с Лейлой, – довершил он свой рассказ, с тревогой всматриваясь в побледневшее личико дочери. –Что бы ты ни решила, девочка, я приму твое решение.
(слово Амонет) В тот миг, когда он взглянул на меня снова полными слёз глазами, мне показалось, что сердце вырвали из моей груди. Дыхание пресеклось. Не в силах сдержать стона, я упала в ноги моего любимому господину.
Сердце моё разрывалось на части, но я подняла голову и заставила себя взглянуть в его глаза, подобные озерам этого холодного края. Слёзы катились по его щекам так сильно, что рукава мои намокли.
– Нети…
– Идем в хижину, – тихо сказала я и взглянула на великана, друга Робина. –Господин, ты перенесешь его в дом?
Поудобнее устроив Робина на устланной шкурами лежанке, Джон вышел, оставив его наедине с сарацинкой. Амонет опустилась на колени рядом с ложем, держа руку любимого в своей руке.
– Как пожелаешь ты, мой повелитель, – произнесла девушка спокойно, хотя лицо её было бледно и губы дрожали. –Лейла- моя госпожа и хозяйка, но ты- владыка моего сердца, клянусь Тем, в Чьих Руках наши жизни. И будет так, как решишь ты.
– Ты не умрешь, мой господин, – Амонет прижала к себе растрепанную голову любимого. – Отыщи меня…ищи в столице мусульманского мира, во дворце Повелителя Правоверных… а я буду ждать тебя, любовь моя, душа моя…
Его губы были солоны и их соль смешалась с солью залитых слезами губ Амонет. Не будь Робин так слаб, это объятие, эта нежность могла бы стать чем-то большим. Но сейчас они просто прижались друг к другу, слив дыхание, не помня себя от отчаяния, тоски и нежности.
– Отец отвезет меня к эскорту и оставит ночью при Лейле. Она принцесса и не обязана никому объяснять чего бы то ни было. ..-Амонет отерла слёзы и храбро улыбнулась. – Я верю, мой господин, что ты отыщешь меня…если только твоя любовь не притворство…и если рыжая бестия снова не прокрадется в твое сердце!
Робин рассмеялся, позабавленный вспышкой её ревности.
– Поклянись, любовь моя! Поклянись, что придешь за мной!
– Клянусь своей душой!
Робин поднял голову, глядя в темные огромные глаза девушки. Он старался запомнить каждую её черточку. Сберечь в своем сердце это нежное лицо. Потом снял с пальца перстень из мягкого темного серебра, подарок Гая, и разломил на две половинки.