Окопники
Шрифт:
— Вы б его поставили на волокушу.
— А что?.. Дело человек предлагает, — сказал ординарец.
Мы установили пулемет на волокушу, которая лежала тут же, у окопа. Ординарец пополз впереди. Я — за ним, подталкивая волокушу. Место было открытым, и мне казалось, что немцы нас непременно заметят. Ординарец, будто угадав мои мысли, ободрил:
— Фрицы сейчас, как суслики, — забрались в норы и' там греются. Иначе, конечно же, поддали б нам.
Вскоре волокуша вползла в глубокую воронку. Там, как выяснилось, обосновался
— Черти мороженные, — незлобиво заворчал ординарец. — Сидите тут, а мы за вас надрываемся… Берите и угощайте фрицев из новенького.
— Не новый, но исправный, — уточнил я.
— Посмотрим, — о ткликнулся лейтенант.
Вместе с ним мы установили пулемет на площадке перед бруствером из снега. Я заправил ленту и нажал на спуск. «Максим» застрекотал короткими очередями, как швейная машинка.
— Ну что? — спросил ординарец и, не дождавшись ответа, кивнул мне: — Даем задний ход!..
Мы поползли по проложенному нами следу. Изредка поднимались и бежали. Обратный путь — налегке — занял гораздо меньше времени.
За лесом мне предстояла последняя встреча с мертвецами. Решил стороной объехать того, что лежал на дороге, надеялся, что и другие ездоки последуют моему примеру. С трудом свернул лошадь на снежную целину. Она провалилась в снег по самое брюхо, а все-таки тащила сани, не останавливалась. Совсем немного уже оставалось до наезженной колеи, когда раздался не особенно сильный взрыв. Лошадь повалилась набок и забилась в окровавленном снегу.
Мина!..
Дальше я добирался пешком. Издали увидел на посту Петра. Остановился на минуту. Хотелось обо всем рассказать ему, но вдруг почувствовал, что не могу.
— Отвез пулемет? — спросил он.
— Отвез.
— Как там?
— Потом, — отмахнулся я и направился с докладом к начальству.
6
К вечеру, когда постепенно стихают бои, ^ штабе полка начинается подсчет потерь и остатка боеприпасов. Тем временем походные кухни подтягиваются ближе к окопам: обедают на передовой, как правило, с наступлением темноты, завтрак — тоже затемно, перед рассветом. А на дворе март — дни пошли длинные.
С едой, конечно, можно потерпеть, а вот отсутствие боеприпасов нетерпимо.
Уже около часа я сидел на поваленном при артналете дереве у землянки начальника штаба полка. Наконец услышал:
— Гаевой, зайди!
Это меня.
Захожу в землянку. Там холодно, сыро и сильно накурено. Под жердями на полу хлюпает вода. Начальник штаба сидит на скамейке, поджав ноги, и разговаривает с кем-то по телефону. Перед ним с рапортичкой в руках стоит начальник артснабжения старший лейтенант Сушко.
— Возьмите полуторку и поезжайте за снарядами
— Мы уже выбрали свою норму, — напоминаю я.
— Знаю. Но без снарядов не возвращайтесь.
— Ты сам позвони в дивизию и попроси, — вмешался начальник штаба. — Без твоей помощи он там ничего не сделает.
— Хорошо, позвошо, — обещает ему Сушко, а мне приказывает: — Вы поезжайте, не теряйте время…
Времени я не терял, однако вся ночь ушла на то, чтобы подготовить в неблизкий рейс видавшую видал полуторку, добраться на ней по мартовской распутице до дивизионного склада и выпросить там пять ящиков снарядов к 76-миллиметровым пушкам полковой батареи. Догрузив машину патронами и гранатами, я возвращался в полк уже на рассвете. Полуторка часто останавливалась, буксуя в подтаявшем снегу. Не раз приходилось мне вылезать из кабины, кидать под колеса еловые ветки и подталкивать плечом кузов, пока шофер газовал вовсю.
Намучавшись, съехали с разъезженной дороги, спустились на реку и покатили по льду, как по асфальту. Шофер то и дело протирал рукавицей ветровое стекло и посматривал вверх. Я тоже следил за «воздухом».
— В такую рань фрицы не полетят, — сказал шофер, успокаивая не столько меня, сколько самого себя. — А вы как думаете?
Я посмотрел еще раз на небо и, в свою очередь, заключил:
— Едва ли полетят.
День выдался пасмурным, неприветливым. Редкие снежинки разлетались в стороны перед ветровым стеклом. Тем не менее шофер продолжал тревожиться:
— Я все время в напряжении, пока сижу в кабине. Раз как-то смотрю — справа и слева разрывы, а мне ни черта не слышно — мотор тарахтит. Что делать? Куда рулить? Как в том анекгоде, знаете…
Он принялся рассказывать длинный и унылый анекдот, а меня сморил сон.
Проснулся я от звона разбитого стекла. Лицо обдало. колючим ветерком.
Машина завиляла. Шофер навалился грудью на руль, безвольно свесив руки. Я попытался выровнять движение машины, но из этого ничего не вышло. Полуторка развернулась, загородив дорогу всем, кто ехал за нами, и сразу же заглох мотор. Где-то над головой завывали самолеты, трещали пулеметные очереди.
Шофер был убит. Пуля попала ему в голову. По новому полушубку стекала струйкой кровь. Я выскочил из кабины.
— Что там у вас? — кричал мне водитель с другой машины.
Я безнадежно махнул рукой.
— Опять заходят, — предупредил он и бросился к своему ЗИСу, включил мотор, попробовал объехать нашу полуторку.
Не тут-то было: ее тоже развернуло. Проезд был закупорен окончательно. Позади остановилось еще несколько автомашин. Кто-то упорно сигналил, кто-то ругался. А «юнкерсы» построились в круг и один за другим с воем падали в пике.